© Валентина Карпушина, 2024
ISBN 978-5-0064-7176-4
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Любовь как тонкий лёд хрупка.
Неверный шаг – и треснул он
Под шпилькой острой каблука.
Невосполним такой урон.
Потом не склеить, не собрать
Осколки, вдрызг разбитых чувств.
Лед треснул, вместо них – дыра.
В ушах стоит зловещий хруст.
Идти по тонкой глади льда
Опасней, чем во тьме, вдвойне.
Любовь хрупка. Путь в никуда,
Коль каблуком стучать но ней.
Характер твой – и есть твоя судьба.
Но коль безвольно на печи лежишь,
То вряд ли сможешь повидать Париж
Иль в роли Золушки попасть на бал.
Конечно, шаг вперёд он может стать
И шагом в пропасть. Отступить назад
Настолько нужно, чтоб не наугад,
А зная, что пойдёшь вперёд опять.
Но перед этим нужно взять разгон,
И прыгнуть, чтобы в пропасть не упасть,
Характер твой – он над собою власть,
И перейти способность рубикон.
СЕРДЦЕ ОТТАЯЛО И ЗАБОЛЕЛО
Сердце оттаяло и заболело.
Вечер под яблоней. Сад.
Свет от луны ослепительно-белой,
Звёздный на небе парад.
Всё где-то там, далеко, вдруг осталось,
За перекрёстком дорог:
Мир агрессивный и желчная зависть,
В спину удар и плевок.
Пламя костра. В нём всё будто сгорело —
Панцирь холодной души.
Сердце оттаяло и заболело,
Снова внезапно ожив.
Он смотрел на неё глазами телёнка.
Надышаться не мог – не то, что облапать.
Говорили ему: « Ты простой, как лапоть,
Ничего в ней такого нет! Так – бабёнка».
Но не куклу он видел в ней лишь для секса,
Не высокий бюст и красивые ляжки.
Коль в душе васильки цветут и ромашки —
Это значит любовь, а не смесь рефлексов.
Был ещё он настолько и чист, и молод,
Для любви было сердце его открыто.
Не изведал ещё он весь смысл гамбита,
В той игре, где крушит всё инстинктов молот.
Все были пред ним закрыты
Те двери, куда он стучал,
В которые он сгоряча
Лбом бился, ища защиты.
И было так не понятно
Ему как же дальше-то быть.
Тем в кровь расшибаются лбы,
Кто лезет к сырам бесплатным.
И если закрыты двери,
Дверь к Богу открыта всегда.
А с верой берут города,
Вскрыв даже замки империй.
Он был не добр и не жесток.
Любил? Конечно же, любил!
В лучах луны мерцал песок
Под небом – сгустком из чернил.
Он твёрдо на земле стоял.
Её готов был есть и рыть.
Искал повсюду идеал
С утра и до ночной поры.
Она была так хороша,
Прелестна как цветок лесной.
С ней можно было по душам
Болтать до зорьки под луной.
Но он был слишком приземлён.
Она ж смотрела в высь небес,
Туда, где, гасит небосклон,
Светлея, звёзд жемчужный блеск.
Налился золотом восток
От солнца, словно волшебством.
Червяк, влюбившийся в цветок,
В итоге лишь сожрёт его.
Уснёшь с собаками,
Проснёшься с блохами.
Дружить с дворнягами
Легко ли, плохо ли?
Собака – друг порой.
Порой – изменница.
От всяких там пород
Факт не изменится.
Наполовину друг —
Не друг, а враг тебе.
С ним не вступай в игру,
И не перечь судьбе.
Попасть легко врасплох
И неурядицы.
Как от собачьих блох
Потом избавиться?
Ты на ноль разделил и умножил любовь.
В результате – одна пустота.
Ты конечно гордишься отныне собой,
И себя можешь сильным считать.
Чувства ты превозмог. Не позволил себе
Волю сильным эмоциям дать.
Совершив от любви беспримерный побег,
Всё решив для себя навсегда.
Потому-то теперь мы не вместе, а врозь.
Ты не дал нам ни шанса с тобой,
Чтоб счастливыми быть. И тебе удалось.
Раз умножил на ноль ты любовь.
Не видно за облаком белым вершины
Крутой неприступной горы,
Которое как воротник из шиншиллы
Её обвернуло, закрыв.
И лишь у подножия странник уставший
Дошедший до цели, чуть-чуть
Позволит себе отдохнуть, чтобы дальше
Отправиться сызнова в путь.
Ты – это вершина моя, смысл сакральный.
Подножие этой горы —
Есть я. Только я – это часть пасторали
И часть недоступной игры.
Что-то шуршит в час ночной под обоями.
Словно жемчужина, в небе луна.
То, что случилось меж нами, обоими
Помнится будет как символы сна.
Пахнет откуда-то миро и ладаном.
Так пахнет в церкви в момент панихид.
То, что ценили, отныне не надо нам.
Хочется лишь отмолить все грехи.
Время по кругу идёт в старых ходиках,
Стрелки на цифре двенадцать сошлись.
Что-то шуршит. Помолюсь всем угодникам,
Чтобы не крикнуть: «Обратно вернись»!
Бессердечный, холодный и льдинки во взгляде.
Словно статуя он гениально хорош.
Мрамор тела в изысканном стильном наряде.
На героя Эллады он чем-то похож.
Но живой ли такой несравненный образчик,
Словно мир посетивший античный атлант?
Он прекрасен, но кажется не настоящим.
Как и сердце в груди этой – сердце-имплант.
Есть люди как праздник. Они как салюты
Средь туч непроглядных сияют во тьме.
Они пролагают по небу маршруты,
Не зная преград и любых полумер.
А есть как снотворное. С ними так часто
Уныло, печально и хочется спать.
При них пульс почти не стучит на запястье.
Отправить их хочется экстренно в спам.
Жизнь – существование во времени,
Кружит в танце дат и перемен.
То в одном стремится направлении,
То даёт внезапно мощный крен.
Сделав тысячи людей страдальцами
Перед тем, как дать венки побед,
За малейший шанс хвататься пальцами,
Вынудит, им запретив побег.
В танце перемен всё в мире кружится,
