«Ад и рай ― в небесах», ― утверждают ханжи.
Я, в себя заглянув, убедился во лжи:
Ад и рай ― не круги во дворце мироздания,
Ад и рай ― это две половины души.
Омар Хайям
На пустынном пляже в полуразбитой рыбацкой лодке сгорбившись сидел молодой мужчина. Вся его поза выражала отчаяние и глубокую безнадежность. Разгулялась непогода – на берег с ревом и остервенением набрасывались мощные океанские волны. Казалось, что сама природа прониклась мрачным настроением одиноко сидящего человека. Мир заполнился пронзительной пустотой, краски поблекли, звуки стали глухими, лица застыли неподвижными масками, и только одно лишь солнце, пытавшееся пробиться сквозь сжимающееся кольцо окружающих его туч, тускло светилось на горизонте, напоминая о бесконечности жизни.
Мамы не стало, и жизнь потеряла всякий смысл. С ее уходом он впал в совершеннейшую апатию, и ничто не могло вывести его из этого состояния.
«Господи, за что? За что Ты забрал ее у меня? Разве Ты не видишь, как мне одиноко и плохо без нее?»
Он с ужасом подумал о варварском обычае умерщвления своих родителей во многих древних цивилизациях. В Греции одряхлевших стариков сбрасывали со скал, на Руси немощных родителей отправляли в глухой лес на погибель, а в бюрократизированном Китае в семьи, где были старики, чиновники присылали конверты с шелковыми шнурками, которые дети должны были затянуть на шее «лишних ртов». Странно, но у японцев обычай «убасутэ», что означает «отказ от старухи», существовал вплоть до XIX века.
Какая возмутительно дикая традиция! Никакие обстоятельства не смогли бы заставить его ускорить смерть матери. Наоборот, он не колеблясь отдал бы свою никчемную, никому, кроме нее, не нужную жизнь, лишь бы она жила долго и счастливо!
Мама заполняла всю его жизнь, была ее смыслом. Тоска по ней изматывала его. В его жизни не было ничего, что помогло бы пережить ее потерю. Из него словно вынули бóльшую часть души, а на этом месте образовалась незаживающая кровоточащая рана.
Никогда он уже не ощутит тепло ее ласковых рук, не увидит милой, доброй улыбки, не услышит искренних слов одобрения и поддержки, которые она произносила с выражением бесконечной любви к сыну и гордости за него. Теперь никто не прижмет его голову к своей груди в минуты отчаяния, никто не приласкает его так, как могла это сделать лишь одна она, никто с неподдельным интересом не станет расспрашивать его о том, как прошел день, как обстоят дела на работе…
Он всегда рассказывал матери о сложных случаях из своей практики, а она, с нежностью глядя на него, внимательно слушала и говорила: «Какой же ты у меня, Сереженька, умница! Я уверена, что ты поможешь этим людям найти выход из сложившейся ситуации». И он, окрыленный верой мамы в него, с утроенной энергией и энтузиазмом помогал своим клиентам справляться с проблемами.
***
Лена (так звали его мать) была родом из небольшого городка на побережье Балтийского моря. В юности ее отец служил в НКВД – впрочем, недолго. В конце сороковых его арестовали по ложному обвинению и приговорили к десяти годам лагерей. После смерти Сталина отца освободили и реабилитировали. Но вернуться на службу ему не позволили.
– Нужен был – тигром сделали, нужда прошла – в мышь превратили, ― с горечью говорил отец.
Человеком он был жестким, если не сказать жестоким, что, впрочем, совсем неудивительно – при такой-то работе… Его жена, будучи от природы женщиной кроткой, боялась мужа до обморока. Все приказания мужа – а никаким иным образом он с ней и не общался – женщина выполняла мгновенно и беспрекословно.
Леночка была поздним ребенком, но отнюдь не балованным. Ее воспитанием занимался исключительно отец, с помощью нотаций старавшийся внедрить в ее сознание собственные представления о том, что такое хорошо и что такое плохо, а также что должна и что не должна делать хорошая девочка. Мать лишь изредка, да и то украдкой, могла приласкать дочь. Зато жившая неподалеку бабушка, не слишком жаловавшая зятя, но нежно любившая внучку, с лихвой компенсировала ей недостаток тепла в семье. Лена забегала к ней при каждом удобном случае и только «бабулечке» поверяла свои секреты. Девочка не доставляла родителям особых проблем и была в классе одной из первых учениц. Окончив школу с золотой медалью, Лена заявила отцу, что поедет в Ленинград – поступать в педагогический институт. Отец, который и мысли не допускал, что его дочь когда-нибудь покинет дом, пришел в ярость. Все должно было идти по разработанному им плану: она окончит местный институт, потом он выдаст ее замуж за порядочного, хорошо обеспеченного, солидного человека и они родят ему парочку внуков, которых он тоже научит правильно жить. И вдруг ― на тебе, Ленинград, огромный город, полный опасностей и соблазнов для юной невинной девушки… Нет, нет и еще раз нет! Вот тут-то и нашла коса на камень. Выяснилось, что при всей хрупкости и внешней покладистости характером Леночка пошла в отца, а он у него был стальным. После многодневных уговоров, криков, споров и угроз девушке все-таки удалось настоять на своем, и она отправилась в Северную столицу. Лена с легкостью сдала полагавшийся ей, как обладательнице золотой медали, единственный экзамен и получила заветный студенческий билет.
