(в тексте использованы цитаты из произведений И.Бунина)
В три часа дня мама вынесла из дома – гамак, затем – вентилятор, затем – книгу, и наконец, баллон кока-колы.
– Вешай, – велела мама Коленьке. Коленька обратился лысеющей челкой к клену.
За вентилятором змеился удлинитель. Механизм норовил упасть на кочки.
– Неужели нельзя здесь все подровнять? – капризно протянула мама.
Коленька обернул лицо и к земле, от солнца серой, глубоко треснувшей: глубоко в трещинах по ночам бегали мыши.
Баллон кока-колы подернулся влагой и сулил холодный шипучий глоток. Младший сын Жоржик тащил зеленый шланг, из кожи которого брызгали фонтанчики воды: прибить пыль.
Мама подставила под струйку ладонь – удивительно розовую и гладкую для пожилой женщины, омыла лицо и величественно кивнула. Затем она поставила маленькую сухую ногу на пень и с пня ухнула в гамак, сразу же затрещавший кустами.
Деловитый и хозяйственный Коленька задумчиво скреб совковой лопатой мокрую от шланга пыль. Жоржик направил внезапно струю и окатил братов торс. Старший постоял, подумал и сказал:
– Однако!
Жоржик плясал в восторге – солнечный вечный мальчик, для которого всякое время сиеста, обрамленный радугой, дрожащей в листьях жасмина.
– А где папа? – спросила мама из шевелящихся кустов.
– Копает, – в один голос, слитно ответили братья органным монолитом, в котором сплелся в единый звук тенор Жоржика и гулкий бас Коленьки.
Мама восседала посередь листвы задумчивая, невесомая и поэтичная, ее руки все гладили обложку книги.
– Жоржик, пойди, позови папу, – попросила она.
Жоржик обошел, выкидывая тощие ноги, жужжащий мухами жасмин.
– Папа занят, – прозвенел он в замершем воздухе.
– Папа всегда занят. Хочет нас всех надежно спрятать, – вздохнула мама. – Как он о нас всегда заботился! Интересно, как он сейчас выглядит?
– Наверное, отрастил здоровую бороду, – предположил Жоржик.
Мама покачала седой головой, приведя опять в движение кусты, и нараспев процитировала: «Узкая рыжая борода, тонкий восковой нос, легкий армяк и ореховая (из лошадиной шкуры) шапка».
– Это не папа, – подумав, отметил Жоржик. – Это наш Коленька.
Мама наморщила лоб и согласилась:
– Пожалуй.
Она оглядела с высот своего положения пространство между кленом и жасмином:
– Жоржик, повесь шланг на ветки. Пусть брызжет. Коленька понаблюдает, чтобы не очень брызгало. А ты пойди к папе, скажи – скоро чай. Только как следует крикни, чтобы папа услышал. Последний раз папа выходил к чаю в позапрошлом году. Вредно так долго сидеть под землей.
Высокий Жоржик, поигрывая мускулами сквозь майку, скосился на брата, замершего у шланга в позе часового, вздохнул и подставил голову под блестящее солнце. Дорога вела вдоль частокола, украшенного пестрыми нарядными лентами. За забором паслись коровы и исторгали навоз, отчего трава на поле выдалась необычайно густа и блестяща. Запахи травы и навоза ласково щекотали длинный нос Жоржика, бодро шагавшего по колее и выглядывающего селянок в зарослях шалфея и чабреца. Высоко в небе звенел жаворонок. Вдали козопас вел стадо.
По небу бежали резвые пушистые облачка, пятная землю, заслоняя солнце. Они накапливались у кромки леса и разбухали над соснами, синели над еловым бором, и в чаще копилась тьма, в которой рылись кабаны в поисках желудей.
Мама поглядела на раскаленную крышу дачи сквозь радугу от брызг из шланга и напророчила дождь. Коленька бережно поправил ветку и подставил тонкий восковой нос под прохладную струю, не сделав ради этого и шага; просто нагнув коротким движением узкую рыжую бороду.
– Почему ты не поможешь папе, Коля? – спросила мама. – Ведь если подумать, он роет ради нас.
Вода огладила квадратные плечи и сгладила углы, застряв в поросли на могучей груди.
– Какая разница, где жить и где умирать, – равнодушно пробасил Коленька, не убирая головы из-под струи. – Мне и здесь хорошо.
Мама проводила взглядом, прищурившись, большого гудящего жука.
Конец ознакомительного фрагмента.
