Привет. Вы держите в руках справочник по словам, большая часть из которых официально не существует. Я хочу немного поговорить о теории и практике их создания и применения, но мне неинтересно говорить, зачем они нужны, или почему не нужны, или как их обсуждают со всех сторон, или как их надо и не надо создавать. Я хочу наконец-то поговорить об этих словах как о большом, коллективном творческом процессе, о литературном проекте-флешмобе, и просто зафиксировать результаты этого процесса и этого проекта, даже не задаваясь вопросом, промежуточные они или окончательные.
Видимые феминитивы – это слова, которые не просто обозначают женщину того или иного рода занятий, но и безо всяких дополнительных слов, одним своим видом говорят о том, что за ними стоит женщина. Они бывают популярными, устаревшими, недавно заимствованными, новопридуманными или распространёнными, но исключительно разговорными по стилистике.
Что касается областей, которых которые затронул гигантский флешмоб по созданию и использованию видимых феминитивов, то это, прежде всего, субкультура феминисток. Надо уточнить, что далеко не все феминистки любят и согласны использовать новые и даже традиционные феминитивы, но, тем не менее, видимые феминитивы, кроме тех, которые устоялись давно и прочно – это, прежде всего, особенность сленга феминисток как движения.
Тем не менее, видимые феминитивы, не признаваемые как литературные версии слов, – признак живой разговорной речи, литературы на русском языке вплоть до брежневской эпохи, публицистики конца девятнадцатого – начала двадцатого века и детского языка, который считается незрелым, поскольку слишком активно приспосабливается ребёнком под нужду максимально точно выразить свою мысль вместо того, чтобы максимально точно обозначать речью своё место в социуме и свои отношения с ним, как обычно происходит со взрослыми.
Видимые феминитивы совершенно стихийного происхождения мы порой встречаем даже в современной литературе, когда, образуя женский род там, где современная традиция предписывает оставлять мужской, автор образованного слова не задумывается о возможной политической подоплеке такого акта. Кроме того, активное употребление некоторых слов феминистками в видимом пространстве вкупе с их соответствием внутренним ожиданиям многих носителей русского языка привело к тому, что видимые феминитивы стали намного активнее использоваться в публицистическом языке также стихийно, не ради поддержки определённых феминистических идей.
Эти длинные фразы означают, что слова вроде «антропологини» или «ангелицы» можно встретить в любом сколь угодно профессиональном и грамотном тексте, и даже не потому, что автор хочет поддержать феминизм.
Слов, обозначающих занятия (или общественный статус), которые изначально женского рода, очень мало. Это обозначения родства и некоторых традиционных и притом низкостатусных (даже когда высокополезных) занятий, как няня, медсестра, сиделка, доярка, кормилица и разной степени скабрёзности или пристойности синонимы слова «шлюха», а также некоторые виды оскорблений. Большинство видимых феминитивов образовывались, образуются сейчас официально или образуются участницами этого глобального языкового эксперимента от слов мужского рода при помощи некоторого набора суффиксов.
Этот суффикс именно среди феминисток сейчас самый популярный. Некоторым образом негласно считается: если ты сторонница употребления видимых феминитивов и не знаешь устаревшей, реально существующей или возможной (согласно обычным механизмам) формы слова в женском роде, ты просто добавляешь суффикс -к-.
Популярности этого суффикса есть два возможных объяснения. Первое: ориентация на польский язык, которая, надо сказать, для русской речи во время этапов появления новых слов или форм, литературных экспериментов вообще довольно характерна. Польский одновременно воспринимается как более консервативный (более близкий к корням, истокам, как хотите), более «западный» (то есть связующий с Европой) и в то же время совершенно точно славянский язык (а значит, не «засоряющий» русский).
Пытаясь отойти от византийской школы стихосложения в сторону чего-то более современного и западного, русские литераторы, как известно, прежде французской и немецкой обратили внимание на польскую поэзию и польскую прозу. В том числе поэтому многие немецкие или французские слова в своё время вошли в русский в своей польской форме (знаменитый пример – «Париж» вместо «Пари», как в оригинале читается название города). Вот и сейчас польский язык может служить образцом и источником шаблонов слоовообразования.
Косвенно в пользу такой теории говорят ударения слова: кроме «фото́графка» говорят и «фотогра́фка», например, и есть целый ряд слов с таким вот переносом ударения, как в польском языке, на предпоследний слог. Другое косвенное подтверждение – апелляция к опыту польского языка в дискуссиях о применении феминитивов в социальных сетях.
