Читать онлайн полностью бесплатно Арман Номад - Малый бизнес в «лихие» 90-е. В Питере и далее везде…

© Арман Номад, 2017

ISBN 978-5-4485-8953-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

«Портрет художника в юности»

Ленинград в моем сознании и, скорее, большинства советских людей в 50-60-е годы, был одним из символов самого светлого, возвышенного, необычного. С моей точки зрения, это было связано не столько с историей города, какой бы богатой и насыщенной она не была, сколько с общим состоянием жизни советских людей в тот период. Всё, что неизвестно, недоступно, обрастает легендами и мифами. Советские люди 50-60-х годов слышали и видели в новостях «Киножурналов» о Ленинграде, чаще мифы, как и всё советское, но элементарно там не бывали (я имею ввиду большинство, подобных мне, особенно из отдаленных провинциальных глубинок, страна ведь огромная, расстояния «за тридевять земель»)).

Речь не идет о поездках за рубеж, куда могла «долететь лишь редкая птица»)) из «номенклатуры», речь идет вообще о «путешествиях» по своей стране (таких «традиций» в то время не существовало) в свои ограниченные по времени трудовые отпуска и малые денежные средства. Поэтому в провинции, особенно сельской, было очень мало людей, которые бывали в Ленинграде.

В середине 60-х годов в СССР в городах проживало менее 40% населения, паспорта колхозникам (основная масса сельского населения СССР до 70-х годов), по которым они могли передвигаться по стране, стали выдавать только в 60-е годы. В конце 60-х (1967 год – год 50-тилетия ВОСР) средняя зарплата на селе была меньше 50 рублей, в городе приближалась к 100 рублям. Низкий прожиточный уровень основной массы населения страны не позволял путешествовать. Поэтому побывать в Ленинграде было «круче», чем в «наше» время посетить самые экзотические места на планете.

По крайней мере, в моем окружении, сначала деревни, потом учащегося техникума в областном центре, не было ни одного человека, который побывал бы в Ленинграде. Кроме характеристики моего уровня окружения, это всё-таки говорит и о существовании такого окружения, и в немалом количестве. В Москве бывали некоторые (называя ее «большой деревней», это, вероятно, считалось особым шиком)), а вот в Ленинграде нет. Но жизнь в СССР «давала шансы любому, кто не избегал временных трудностей»)). Меня призвали «отдать священный долг по защите отечества» в ряды Советской Армии (СА). Там я встретил парней из разных краев и весей (республик) страны, да и службу проходил в разных «регионах»: в Пензенской области и в Туркмении. Были ребята и из Москвы, и из Ленинграда.

Жизнь такая штука, что постоянно «фильтрует» по разным параметрам и критериям, в основном, конечно, по активности и мотивированности субъекта, ну и, конечно, по информированности («кулюторности»). Можно это осознавать, а можно и нет. Ребята из Москвы и Ленинграда были очень «просты», из «фабрично-заводских». Возможно, именно в силу того, что менее «простые» и тогда «косили» от армии, в том числе поступая в ВУЗы, в армии было много «простых» ребят («сам такой»)). Знакомство с этими ребятами несколько снизил «ореол» Ленинграда и заставило меня перейти от «мечтаний» и «воздыханий» к практическим действиям («хватит сопли жевать»)): разработке своего рода «бизнес-плана»)) покорения этого города («есть город золотой с прозрачными воротами»)).

Я решил поступить в Ленинградский университет им. А. А. Жданова на ф-т психологии! Сейчас это «Большой Универ» (СПБГУ). Это было «круто» во всех отношениях, во-первых, провинциальное образование со всеми своими издержками давало мало шансов в конкуренции со столичными школьниками, во-вторых, служба в СА и работа на заводе никак не способствовали легкости и скорости мышления при решении математических задач, не говоря уже о провалах памяти, которые «случаются» от службы в армии)), в третьих, конкурс на ф-т психологии был «дичайшим», сравнимый с конкурсами в «творческие» ВУЗы: кино и театра («в те годы в психологию валом валили розовощёкие полковники и длинноногие девицы» (с))). Но, «мужик что бык, втемяшится в башку какая блажь, колом ее оттудова не выбьешь»))! Короче поступил, прежде еще попробовав поступить в МГУ («потренировавшись»))! Расскажу об этой «тренировке»)).

В это время, как писал выше, я работал на УМЗ слесарем-сантехником, в составе бригады обслуживая водоканализацию завода. Я был, скорее, уверен, что с первого раза не сумею поступить в Универ, чувствуя свой уровень знаний и поэтому решил схитрить, «потренироваться»)) прежде на МГУ. Интернета тогда не было, с информацией было туго, к тому же она зачастую была некачественной. Например, в свежем справочнике 1970 г., для поступающих в МГУ, не было указано, что на факультет психологии сдается математика, а она была основным экзаменом на котором заканчивались мечты большинства абитуриентов. Еще один подвох заключался в том, что в МГУ, якобы, экзамены, в отличие от остальных ВУЗов СССР, сдаются в июле, тогда как везде они начинаются 2 августа. Так оно и было, но только для естественных факультетов, а гуманитарные принимали экзамены также в августе.

Я послал документы в МГУ и мне пришел вызов, который выявил «подлянку» с моей хитростью. Вызов пришел на август. Вместе с документами об образовании необходимо было сдать разные справки и характеристики из организации, в которой ты числился. В моем случае нужно было получить морально-политическую характеристику за подписью «треугольника»: руководитель, парторг и профорг. Руководитель – начальник цеха – сказал, что он не может дать такую характеристику, так как он не уверен в моих знаниях для поступления в МГУ, что подумают о нем в МГУ? Я спросил его, а он уверен, что о нем вообще кто-то думает? Преподам МГУ больше не о чем думать? Он, вероятно, обиделся, но всё-таки подписал характеристику.