Здесь я уже третьи сутки. Компания подходящая. Для того, чтобы затянуть время, лучшего не надо. Сейчас я лежу на теплотрассе, ощущаю нагретость остывающего кожуха труб вследствие того, что жестянка на толстом слое стекловаты остывает очень медленно, вместе с уходящим солнцем. Еще минут сорок можно понежиться, потом, милости просим, к костру. Тем более, что сегодня огонь будет гореть благодаря мне. Это я сносил за день десятка два овощных ящиков, позаботился обо всех и это в нашем коллективе очень ценится. Я лежу и жду, когда позовут сами. Таков этикет. Я всё ещё им чужой.
Три дня назад, едва скрылись габаритки «Ауди-100» моего другана Виктора Зебольдта, я шагнул навстречу двум «деятелям», внимательно наблюдавшим за моими движениями из-за жидковатой листвы кленовой поросли. На мне были больничные штаны, синяя куртка на голое тело и кроссовки. Ими меня снабдила охрана моего подземного «профилактория», когда я напросился на пробежки. Кроссовки, естественно, на босу ногу. В кармане куртки лежал пластиковый бейджик с застежкой на имя Кравчука Сергея Федоровича. Это было всё моя собственность. У небезызвестного Остапа Бендера было хотя бы нагретое яблоко. У меня дела обстояли хуже.
Сквозь траву и кленовую поросль я прорвался на бетонную подставку теплотрассы и, взобравшись на двутрубье, уселся на горячий от солнца кожух.
Я, конечно, «слышал», о чем беседуют эти двое. Слышал даже не ушами, а моими новыми способностями, стоило только повернуть в их сторону глаза, звук их мыслей усиливался. Первое, что я понял, они безопасны. Готовили какую-то снедь и обзывали меня «придурком». И они были правы. Во-первых, из-за моей одежды, во-вторых, из-за моего поведения.
На кой черт тебе эти «галеры», спрашивал я у себя уже в машине Виктора, когда решил стать на время бомжом. Учитывая, что я мог проделывать своими способностями, я бы даже через час имел и деньги, и документы. Но меня тянуло сделать этот шаг в неизвестность. За последнее время я стал доверять этому чувству, и оно меня спасало. Я даже не взял предложенную Виктором помощь и одежду. Чувство говорило, не надо этого делать. А вот бомжевать надо. Ну раз надо, так надо.
И я разлёгся на горячих трубах теплотрассы. Свобода и свежий воздух сделали своё дело и очнулся я в полной темноте от холода. Продрог я основательно.
Неподалеку горел огонек костерка, и я двинулся туда. У пламени было уже три фигуры и одна, как я догадался, женская. Когда я подошел, мужские фигуры даже не шевельнулись, они тупо смотрели на костер и ни о чем не думали. Подтверждаю, у них было состояние: ни петь, ни лаять. Пустые водочные бутылки свидетельствовали, что эти двое уже достигли нирваны. А бумажные затычки-пробки говорили, что не без помощи самопала или чего надежней, разведенного стекломоя. Увидев лицо третьего персонажа, я понял, что это женщина лишь по номиналу, сплошной синяк с узкими щелочками глаз. Курила гигантскую самокрутку и кашляла как стартер самосвала.
– Ты кто, мужик? – спросила она между затяжками.
– Человек, – ответил я.
– Ха-ха. Ну понятно, что не дух! Ха-ха! Ты откуда?
– Из психушки, – признался я, понимая, что доля правды в этом есть.
– Ха-ха! Так ты придурок! Ха-ха! Ты хоть не опасный? Ха-ха! А то начнешь нас тут резать.
Йоги синхронно повернули на меня головы и что-то муркнули.
– А! – махнула на них собеседница. – Он – чистенький и такой дурак, как я королева. Правда? – обратилась она ко мне. – Есть хочешь?
Я отрицательно покачал головой, ужаснувшись вида того, что она могла мне предложить. У костра стояла закопченная кастрюля с вермишелевым супом и одной ложкой на всех.
– А пить? – вновь спросила она.
Я опять отрицательно покачал головой.
– Брезгуешь?
– Нет, надо подождать сутки, а то издохну из-за лекарств.
– Железная логика! – протянула она мне свою руку. Пришлось пожать. Как ни странно, рука оказалась теплой и женственной.
– Как звать, придурок? – спросила она.
– Сергей, – ответил я.
– Ну раз ничего не хочешь, Сергей, тогда сиди и грейся. Принеси вон из кучи дров. Так мы и сидели почти до рассвета, пока моя собеседница тоже не ушла в астрал. Мне же как спички вставили. Так я и встретил пробуждение мира, подкидывая гнилые штакетины на съедение огню.
Женщину звали Людмила, а мужчин Александр и Семен. Это по цивильному между собой Людка-Шкура, Шурик —Кабыздох и Сеня – Сабля. Сеня-Сабля был мужем Людки-Шкуры, а Шурик – любовник. Такой вот романтический треугольник. Кабыздох был большой и рыхлый, по законам физики еды и питья ему требовалось больше, чем другим, а делилось всё по справедливости. Поэтому просыпался он первым. С метаболизмом не поспорить. И он не спорил, исчезал куда-то и часам к одиннадцати появлялся с добычей. Только тем, кто рано встает, Бог дает и моим новым друзьям Бог не давал. Они рано ложились, а вставали поздно. И они заботились о себе сами. Шурик, пошарив по мусорным бочкам местного микрорайона, весело сортировал добычу, что-то жуя. Самое ценное он тут же, не стесняясь «законного супруга», предлагал любовнице. Получается подавал прямо в постель. Она пинала его ногой спросонок, материлась как сапожник, где-то в глубине укрытой с головой куртки и наконец с криком:
