Хрип вырывался из пересушенных глоток. Группа заканчивала марш-бросок, приближаясь к финишной черте. Позади тяжелейший экзамен, позади спарринги, стрельба, атака защищенного объекта. Все позади, остались лишь последняя миля, после которой построение и скрип мела на доске. Результаты испытаний. Грань, после которой кто-то вернется в свои части и может быть попробует еще раз в следующем году. А кто-то получит новые погоны и вольется в состав специальных подразделений. Потом и кровью заслужив это.
Сидевший на плоском камне рядом с тропой мужчина дождался, когда до него доберутся первые бойцы, и пристроился рядом. Диего Перес Санчес, инструктор по выживанию. Или дядя Ди, если кто-то обращался в неформальной обстановке. В остальное же время: сэр-Перес-сэр! И подбородок вверх, повыше. И смотреть на равного богам не мигая, чтобы не заработать лишние пятьдесят отжиманий.
Но это – когда ты в лагере или на полигоне. А сейчас инструктор бежал рядом с парнями, поднимая легкие клубы пыли армейскими ботинками. Сегодня у него самого особенный день. Поэтому не будет на последней миле никаких дополнительных испытаний или неожиданных вводных. Сегодня и сейчас он позволит себе в последний раз пробежаться под палящим солнцем, ощутить этот слаженный ритм движения, стать одним целым с группой. В последний раз.
Мокрая губка медленно стирала с доски имена. Одно за другим. Отряхнув смуглые руки, Диего развернулся и посмотрел на застывших перед ним бойцов. Мужчин, в чьих глазах читались удивление, обида и страх перед отчислением. Людей, потративших полгода своей жизни на самосовершенствование и выживание на грани возможного. И для кого влажная полоса на доске означала конец мечте.
– Спасибо вам, парни. Спасибо… Вы – лучшие, кто был у меня за годы преподавания в школе. Официальные слова скажет господин полковник, я же лишь поздравляю вас с окончанием курса. Отчисленных – нет.
И дядя Ди прошел перед замершим строем, пожимая каждому бывшему курсанту руку. Поздравляя и прощаясь. Запоминая лица последнего выпуска. Ребят, которых он попытался научить всему, что знал сам. Кто стал членом элитных войск специального назначения. Кто смог выдержать и не сломался.
– Спасибо вам. И прощайте…
***
Грузный мужчина в белоснежном костюме поднялся по скрипучим ступенькам и замер перед дверью. Постоял минуту, помялся, но все же поднял руку и постучал. Подождал пару мгновений и постучал снова.
Бывший инструктор открыл дверь, посмотрел на гостя и криво усмехнулся. Похоже, вечно невозмутимый и сдержанный дядя Ди был удивлен. Неприятно удивлен.
– Наверное, тебя приговорили к электрическому стулу. Иначе ты бы вряд ли появился у порога моего дома.
– Надо поговорить, – вздохнул толстяк, обливаясь потом.
– Да? И в этот раз без ордера и сопровождающих?
– Ди, я серьезно. Если хочешь, можешь потом меня пристрелить. Скажешь, что я вломился на чужую территорию.
– Отличная идея, мне нравится… Ладно, проходи. Нет смысла держать тебя на пороге, все равно будешь стоять здесь и потеть, отравляя запахами воздух. Ты же упертый, Чарли. Тупой упертый агент.
Хозяин был великодушен. Гостю подали стакан воды со льдом и выделили тяжелый деревянный стул рядом с тахтой, где расположился сам бывший инструктор.
– Итак, что тебя привело? Если я правильно помню, последний раз мы виделись, когда ты вломился в мою палатку с толпой помощников и обвинил старого Ди в пособничестве террористам и предательстве государства.
– Я был не прав. Тебя подставили, – поморщился толстяк, задумчиво помешивая лед в стакане.
– Неужели? А мне казалось, что именно ты орал, что еще не все закончилось и вернешься, когда найдешь более веские доказательства.
– Считаешь, что есть смысл ворошить прошлое? Сколько лет прошло?
– Двенадцать. Двенадцать лет, как благодаря твоему рейду меня турнули из действующей армии и попытались выгнать на улицу с волчьим билетом. Спасибо полковнику, что отстоял мою кандидатуру и взял сначала в полевой лагерь, а потом и в школу спецназа. Благодаря ему я теперь ушел на пенсию нормальным человеком, а не прокаженным.
Чарли вздохнул:
– Еще раз – я всего лишь выполнял свою работу. Проверял факты и пытался уничтожить очередную ячейку партизан-экстремистов.
– А я всего лишь пообещал, что пристрелю тебя при следующей встрече… Итак?
Агент федеральной службы технической контрразведки поежился:
– Наверное, ты изменился с той поры, как пообещал. Я на это надеюсь.
– Наверное, – усмехнулся хозяин крохотного домика, достав пистолет из-под диванной подушки и положив его себе на колени. – Хотя я консервативен. И слушаю тебя исключительно из любопытства… Еще раз – итак? Что тебя заставило приехать для личного знакомства с пулей?
Поставив стакан на столик, толстяк сложил ладони вместе и спросил:
– Что ты знаешь про Японию?
– Про кого?.. Ну ты и вопросы задаешь, Чарли… Скажу одно – я там не воевал. Вьетнам, Малайзия, Африка и вся Южная Америка. К желтолицым на острова не забрасывали.
– Разумеется. Туда теперь попасть очень сложно. Очень… И самое интересное, что японцы начали проводить политику изоляционизма незаметно. Об этом не пишут в газетах, об этом не верещат в голокубах. Десять лет назад, в сорок пятом, правительство приняло ряд законов, обеспечивающих развитие корпоративных торговых зон. И сейчас вся Япония представляет собой фактически закрытую зону. С полсотни торговых кварталов в разных городах, куда могут приехать туристы и бизнесмены из других стран. И требование допуска от корпораций, чтобы попасть куда-либо внутри страны.
