Утро. Утро начинается с рассвета. Утро начинается с подъёма! А подъём сегодня за два часа до рассвета. Умывание, завтрак, раздача сухого пайка, экипировка, проверка готовности личного состава, доэкипировка, проверка готовности подвижного состава, снова доэкипировка, выход. Вот как раз перед выходом и забрезжило. И в этих предрассветных… или уже рассветных сумерках мы и поскакали навстречу судьбе.
Нельзя так говорить. Мы поскакали наводить порядок. Впервые за то время, что я нахожусь здесь… а, кстати, сколько я уже тут? Нужно было занять чем-то голову, и я занял: я начал вспоминать, сколько я уже нахожусь в этом мире. Точно посчитать так и не вышло, но получалось, что месяц-то по-любому, даже как бы не побольше.
Так вот, впервые за всё то время, которое я здесь нахожусь, я понимал, что даже если и погибну, то погибну, исполняя свой долг. Долг мужчины, солдата, защитника русской земли. Борца с нечистой силой. В принципе, всё это я понял ещё вчера, поэтому сегодня на меня косились все, ведь никто из них раньше не видел ни настоящий армейский камуфляж, ни высокие ботинки на шнуровке, ни рюкзак. Ну, а чего? Чего это всё беречь? Прятать от кого-то? Если в этот раз мне предстоит погибнуть в бою, то я хотя бы воевать буду в привычной одежде и удобной обуви. Оружие бы ещё мне привычное, но чего нет, того нет. Будем воевать тем, что есть, авось расхлебаем.
Через пятнадцать верст… или правильнее сказать «вёрст через пятнадцать»? Ведь точно-то их тут никто не мерял, а до заданной точки мы не доехали, по словам Громова, вёрст пять. Двадцать минус пять – это как раз пятнадцать. Вот на этом рубеже пришло осознание того, что всё происходящее несколько серьёзнее, чем виделось из кабинета майора. Дело в том, что спешиться нам пришлось именно здесь, в деревне с названием Почёмиха, а дальше народонаселение уже эвакуировалось. Местные глядели на нас даже не с надеждой, а скорее с гордостью: «Ты поглянь, силища-то кака!». Ага! Силища. Неполная сотня. Но если раньше они видели группы по пятнадцать-двадцать человек, то наш отряд для них сейчас – целая армия.
Здесь подпоручик Громов предложил нам, офицерам Самарского драгунского Краснознамённого ордена Ленина и прочая-прочая полка, выбрать десять наименее нужных солдат. Шестеро должны были оставаться в деревне и исполнять обязанности коневодов, разумно, только нас и так мало, а тут ещё это. Кроме того нужно было выбрать из оставшихся, четырёх человек которых… не жалко! Эти не просто выдвигались с нами, так ещё и ехать должны были всё время верхом. Вот этого я, признаться, понять не мог, а Громов сказал, что объяснит на месте.
Я шёл и гадал: что это за странная составная часть отряда? А подпоручик помимо всего прочего ещё и запретил нам что-либо передавать этим ребятам для перевозки. Совсем запутал. Ну, и вот кто они? Мобильная группа? Тогда почему их должно быть не жалко? Вестовые? Вроде сходится, но почему самые бесполезные? Потому что посылать всё равно кого-то надо, а от этих меньше проку? И почему именно четверо?
Часа за три я много всяких версий передумал, даже вариант с приманкой рассмотрел, но разгадка оказалась из другой плоскости. Когда мы подошли к лесу примерно на пару километров, Громов сказал, что весь отряд должен разделиться на две половины. Вот те здрасьте, баба Настя! Нас и так не дивизия, а тут ещё и разделиться нужно. Чё-т фигня какая-то нездоровая!
Громов же приказал разделить солевые запасы и зарядить ими оружие, на верховых при этом велел не тратиться – они стрелять не будут. А что они будут делать? Теперь этот вопрос занимал уже и капитана, которого вопреки уставу подчинили младшему по званию. С этим решением коменданта я, правда, был полностью согласен: раз уж Громов знает, что и как нужно делать, то пускай тогда он и командует. А кто там из нас капитан, и какого он ранга, для дела вообще неважно.
Так вот, верховые – это не приманка, это индикатор. Лошадь почувствует приближение нечисти и занервничает, но почувствовать её она может и издалека, поэтому её, лошадь, и не ведут в поводу. Как это ни странно, только задача наша состояла в том, чтобы подойти к бесам поближе, а если коняга вырвется и убежит, то район поиска автоматически увеличивается. Кроме того, если животинка без ездока, то её потом и вовсе можно не найти, а вот если она понесёт, но наездник сможет подавать второй группе сигналы, где проявилось присутствие противника, то она, вторая группа, подойдёт на помощь.
– Отчего тогда верховых четверо, а не двое? – задал очень уместный вопрос Сметанин.
Оказалось, что и групп будет тоже четыре. Вернее две группы по две подгруппы. И в сам лес мы не пойдём. Ну, хоть так. А делать мы будем вот что: отряд разделится пополам, и обе половины пойдут вдоль опушки леса, только каждая со своей стороны лесного массива, и действовать будут автономно. Типа того, так быстрее управимся, да и бльшую территорию под контроль возьмём. Ну, может быть…
Дальше каждая группа делится на две подгруппы, которые двигаются на удалении полторы-две версты, опять-таки с целью держать под контролем территорию покрупнее. Вот поэтому верховых и четверо.
