Земля тряслась, как наши груди
Не пытайся меня изменить. Принимай такой, какая есть.
Надпись на водочной этикетке
Два часа, как пошло пятое января 2001 года. Часы, конечно, малость спешат, но все равно пора дрыхнуть. Тем более что персонажи фильма буквально спят на ходу, хотя и продолжают вяло убивать, брать в заложники и насиловать друг друга. Их диалоги по-прежнему лаконичны, не в пример нашим, отечественным, совсем хемингуэевские, но, поскольку заполночь, тянутся, как жевательная резинка, а реклама вклинивается все чаще, вызывая приступы мигрени.
Эх, ночные мысли! Что принес ты, новый век? Гнусин будто задохнулся от негодования и, мстительно выключив пультиком телевизор, показал ему язык, перевалился на левый бок: искривленная носовая перегородка выгнулась в другую сторону, как своеобразный клапан, воздух устремился к заликовавшему сердцу, оно застучало, словно паровоз, но это не беда, надо немного переждать.
А все-таки хорошо, что новое тысячелетие встретил, не прикладываясь к рюмке. Этим можно тихо гордиться. Хоть какое-то разнообразие, в трезвости-то. Да и подспорье в старости. Пятнадцать лет на Крайнем Севере прожил – ветераном считаешься, а он дважды по пятнадцать отдубасил. Через год северная пенсия. Мысли вдруг вытянулись, вместе с позвонками и лицевыми мышцами, боль отпустила.
Осталось дождаться, когда маленькие, будто видишь их с вертолета, магаданские домики станут превращаться в изделия из папье-маше, а через секунду пространство затвердеет, словно раствор гипса. Неплох и другой сценарий засыпания: красишь бесконечный деревянный забор в яркие чистые цвета, и вдруг душа, словно стал небожителем, захлебнется в ликовании. Или занимаешься бытовой конверсией: из затворов винтовок мастеришь шпингалеты для окон, противопехотные гранаты приспосабливаешь под толкушки для изготовления картофельного пюре, а из ружейных прикладов сами собой выкладываются модерновые кресла.
Впрочем, возможно, сон уже сморил Гнусина, потому что ему показалось, что все люди планеты в час икс разом бросили курить, пить и нюхать клей. С одной стороны, это хорошо, но не является ли отказ от алкоголя экспансией ислама? Вдруг представился флаг с зелено-черными полосками, отдаленно напоминающий арбуз. Их привозят узбеки и конкурируют с китайцами на рыночке «Ириян» который, лелея, держат кавказцы возле книжного магазина «Луч». Тут один предприниматель готовит документы для обращения в Гадский трибунал. Хочет пожаловаться на чиновничий беспредел главы отдаленного поселка, который вошел в черту Большого Магадана в связи с созданием особой экономической зоны. Этот администратор устроил так, что все мужское население оказалось закодировано на воздержание от алкоголя и сигарет. Аборигены по инерции перестали и мухоморы варить, пристрастились разгадывать кроссворды: по вертикали каллы, по горизонтали талия, а по диагонали, по косой, ты давно косой, дальше больше, приловчились играть в шахматы с оленями, а по ночам выть на луну и петь под бубен. Ты послушай, Боря, Гену, да втолкуй аборигену, так и до актов вандализма недалеко. Чувствуется, трясет мужика от негодования и упущенной выгоды.
Ну, это он проявляет отсутствие гибкости мышления. А вот в областном городе иная картина: дом творчества получил 170 тысяч рублей премии – грант от Минкульта за сохранение традиций эвенов, в частности праздника Нового года Хэпденека, отмечаемого 22 июня. Поразительно, что он совпадает с датой нападения Гитлера на СССР. Возможно, сказалось увлечение фюрера всяким оккультизмом. Может, немчура шамана из тундры выкрала.
А тут еще движение пошло: широко отметить 500-летие русской водки. Немало у нас в столице затейников. Они и 300-летие русского самовара планировали отпраздновать с размахом, равным трети национального дохода. С водкой, скорее всего, пошире будет размах. Зураб Церетели наверняка, как на 500-летие открытия Америки Колумбом, зарубу затеет: какого-нибудь умопомрачительного колосса из бронзы, пьющего из горлышка на брудершафт с допинг-контролем. В этот благостный момент с ревом пробежал по комнате, освещаемой заоконным фонарем, кот, прыгнул на шкаф, и хрустальные плошки, поставленные в нем одна на другую стопкой, мелко затряслись, разнося трогательную музыку праздничного тоста.
Кошачий басок раздался из другой комнаты, а хрусталь все звенел и звенел. Чтоб тебе, беззлобно выругался Гнусин и пожалел, что не дал Максу валерьянки: одну таблетку ему, две себе. Вставать, идти на кухню, где на микроволновке домашний аптечный склад, было не с руки, поскольку мотор опять пойдет вразнос и его не так-то просто успокоить. Придется терпеть, как в очереди за водкой, времен Меченого.
Ему и в голову не пришло, что хрусталь раскачивал не кот. Как выяснилось назавтра, произошло землетрясение в районе острова Завьялова, толчок силой в 6 – 6,5 баллов. А в городе до пяти. В Яме, то есть, в микрорайоне Строитель, сказала сослуживица, ощущение такое, будто мужик взял тебя за плечи и грубо потряс. У другой вода колыхалась в кастрюле, у ее подруги кровать от батареи отъехала, а муж, это сразу выяснилось, не ночевал дома. Жители Нагаева слышали пугающий подземный гул из глубины моря. На тридцать первом квартале, как в тридесятом царстве, гудели провода высоковольтной линии, совсем как в глубоком загуле. Ну, там у них тектонический разлом проходит, так что нечему удивляться. А одна думала, что это верхние соседи опять ударились в брейк-данс. Чуть было не позвонила в милицию, но вдруг решила: не надо солдат правопорядка по пустякам дергать, пусть себе сахар-гексаген ищут, террористов ловят. Вот это мудро. Иной раз кто-то по крыше пробежит строем, так Гнусин и приговаривает: «По рубероиду РУБОП».
