Мой номер 2358.
Я госслужащая.
Я штатная компаньонка с годовым окладом в восемьсот тридцать шесть тысяч условных крон. Страховкой тела. Социальным пакетом. Годовым отпуском. Медицинской страховкой. То, что не входит в пакет стандартного договора найма, оплачивается сверху. Любое отклонение от стандартных норм в пожеланиях партнера утверждается в головном офисе и оформляется документально. В мои обязанности входит удовлетворение сексуальных потребностей партнера, его сопровождение в качестве спутницы на публичных мероприятиях и скрашивание досуга. Второе и третье — на усмотрение партнера. Первое — непреложно.
Нам запрещено: выказывать пренебрежение партнеру, игнорировать просьбы, пропускать назначенные заранее и спонтанные встречи без веской причины, утомлять, предъявлять претензии, скандалить, выражать свое мнение.
Нам запрещено влюбляться — это записано отдельным пунктом. И под ним мы ставим еще одну подпись. И в партнера, и в кого бы то ни было другого. Иначе лишат квалификации, признают профессиональное несоответствие и просто вышвырнут. И тогда мне конец.
Всю дорогу от парковки, где уже набирал высоту отлетающий служебный эркар, до шикарного ресторана на сто восьмом этаже здания коллегии адвокатов Альянса я твердила эти непреложные правила под звук собственных каблуков. Высокие шпильки — обязательный атрибут, без которого меня сочтут одетой с нарушением утвержденных стандартов.
Мой первый партнер и наша первая встреча. Если повезет, он станет моим единственным мужчиной на несколько лет. Я изучила досье вдоль и поперек, но личная встреча — совсем другое дело.
Я не должна была волноваться, но все же волновалась, как никогда — мое первое назначение, от которого многое зависит. Перед выходом даже хотела проглотить таблетку медила, но это не приветствуется. Медил успокаивает, но притупляет реакции. Это не профессионально.
Я подошла к стойке хостеса и остановилась перед улыбающейся блондинкой, которая смотрела на меня с явным восторгом:
— Мелисса Абьяри. Меня ожидает советник Фирел.
Девушка сверилась с компьютером и улыбнулась еще шире:
— Прошу за мной, мисс Абьяри.
Она засеменила впереди на небольших устойчивых каблуках, и повела через огромный зал ресторана. Столы стояли редко, чтобы обеспечить гостям максимальное уединение. Чем дороже ресторан — тем реже расставлены столы.
Пол Фирел сидел у окна с бокалом виски и смотрел за стекло, в расцвеченную огнями ночь — его не интересовал ресторан. Широкая спина, затянутая в лоснящийся серый пиджак, удлиненная стрижка, пестрая от седины. В досье написано, что ему тридцать восемь. Некоторые мужчины не скрывают седину. В этом есть свое очарование. Но это все лирика — она не имеет к моей работе никакого отношения.
Он увидел нас в отражении стекла. Поднялся и кивнул, приветствуя:
— Мисс Абьяри.
Я подала руку:
— Для вас просто Мелисса, — я изо всех сил старалась, чтобы голос не дрожал, но даже самой себе казалась фальшивой.
Фирел дождался, когда официант придержит стул, позволяя мне присесть, и опустился напротив:
— Меню в вашем распоряжении, Мелисса. У них отменные стейки из браккской телятины.
Я кивнула:
— Благодарю. Доверюсь вашему вкусу.
Кажется, он доволен, мне хотелось так думать. И моей внешностью, и моим доверием. Я тоже вполне довольна, хоть нам и запрещено оценивать партнера. Фирел был красив той сдержанной резковатой красотой, которой обладают зрелые мужчины. На лице уже залегли довольно глубокие жесткие морщины. Может, и слишком ранние. Особенно сильно бросалась в глаза складка на переносице, отчего казалось, что он насмешливо щурится. Его серые холодные глаза смотрели оценивающе, отчего становилось неуютно. Будто водили по коже куском льда. Взгляд скользнул по лицу, нырнул в откровенный вырез красного платья и задержался. В другой ситуации я бы сказала, что непозволительно долго. Но он имеет полное право меня рассматривать — договор подписан. И если он решит, что самое время уединиться в уборной ресторана — я не имею права отказать. Хотя… я бы очень не хотела, чтобы мой первый раз случился в туалете ресторана. От этой мысли подкатывала паника. Но Фирел обо всем знает. И он сам выбрал меня. Но намерен ли он с чем-то считаться?
Таких как я называют «нулевыми». Если простым языком — непользованными. Грубо? Пошло? О, да!
Хорошо. Если говорить простым языком, то все это редкое дерьмо, и от обычной шлюхи меня отличает лишь договор и удостоверение социального департамента. И куча нелепых условностей, которые называют инструкциями. Делая вид, что все это имеет значение.
Дерьмо!
Мой номер 2358. Нас помечают цифрами, как скотину. Радует, что не ставят где-нибудь на заднице раскаленное тавро. Почему цифры? Потому что законный партнер может сменить мое имя. Назвать так, как ему нравится. Каким-нибудь сладеньким Фанни, Киттани, Лиллита. И начнется путаница. Номер не изменят, на номер всем плевать. Мой номер 2358.
