Как темно и безумно холодно. Мне страшно и больно. Я не могу дышать. Морские волны нещадно бьют мое тело. Я пытаюсь встать на четвереньки и ползти, но море затягивает меня обратно в пучину, как разбушевавшийся монстр, пожирающий свою жертву. Руки скользят по острым камням. Они разрезают мне ладони. Больно сделать вдох. Легкие забиты соленой водой, в горле застрял песок. Я хочу кричать, звать на помощь, но не могу. Боже, как мне страшно. Адская боль во всем теле, нет сил больше бороться. В голове предательски пульсирует мысль: «Отдайся стихии, не сопротивляйся и боль уйдет». Но я хочу жить…
– Сашка, проснись. Ты опять кричишь. Тот же сон? – Женя встревоженным взглядом вглядывался в освещенное луной бледное лицо жены, – ты вся мокрая от пота и дрожишь. Скажи же что-нибудь! Это тот же сон?
– Да… – хрипло выдавила Александра, разомкнув спекшиеся губы. Она до сих пор ощущала боль в легких, пропуская в себя воздух маленькими прерывистыми толчками. Ладони горели. Саша, инстинктивно избавляясь от крови, вытерла их об одеяло.
– Когда же ты обратишься к врачу? Ты обещала это сделать еще на той неделе. Может тебе успокоительное или снотворное пропишут…
– Да… – уже громче смогла она выдавить из себя.
– Что да? Ты же сама понимаешь, что это не нормально.
Женька еще что-то недовольно бормотал, комкая подушку под головой, устраиваясь по удобнее и вновь проваливаясь в сон. Александра встала и шаткой походкой, держась за стены, прошла в кухню, чтобы выпить стакан воды. Она уже делала это привычными движениями, не включая свет. Уже почти три недели это ее обычный ночной путь на кухню за глотком воды, как ритуал.
«Женька обычно не просыпается, – думала она. – Интересно, чтобы он сказал сейчас, узнав, что этот ужас преследует меня каждую ночь. Ладно, не важно, я справлюсь. Ему в последнее время все равно на все, что я думаю и делаю. Он стал чужим, как будто у него появилась… нет… не думай об этом…»
Она стояла на кухне у окна. Свежий апрельский ночной воздух трепал старую занавеску. Ночь жила своей особой тайной жизнью. Одинокие автомобили мчались по своим делам. Ночь слегка искажала их черты в бликах фонарей и фар, делая как-бы игрушечными. Где-то во дворе слышны крики и смех пьяной молодежи. Ее взгляд, не моргая, был устремлен в лицо ночи. И оно казалось ей прекрасным в своем спокойствии.
«Только ночь имеет полное право на господство над миром. Сколько тайн она хранит в себе? – размышляла Саша, застыв в неподвижной позе лунатика у окна. – Как бы я сейчас хотела стать ее частью, раствориться в ее успокаивающей темноте, чтобы никогда больше не бояться черноты ночи и доверить ей свои мечты о любви. Существует ли настоящая, сильная, вечная любовь?»
Утренние лучи солнца небрежно скользнули по ее лицу, выводя из транса. Зажмурившись, она поняла, что сегодняшний день встретила стоя у окна, проводив ночь с честью часового. Впрочем, как и в прошлые другие ночи. Переступив босыми ногами, Александра уткнулась лбом в стекло окна.
«Сейчас приедет оранжевый мусоровоз… – думала она. – Выйдет мужчина в синем комбинезоне, привычным жестом бросит окурок, сплюнув через плечо, и приступит к опорожнению контейнеров. А вот и он. А где же мальчик? Где сонный мальчик? Вот он идет, еле сдерживая вырывающуюся с поводка собачку. Каждый раз я хочу залезть в интернет и узнать, что это за порода собаки».
– Сашка, доброе утро! Ты уже встала? Кофе сваришь?
– Да.
Она задумчиво потерла лоб: «Я ему уже третье „да“ послала. что бы это значило? И почему он всегда спрашивает – „Ты уже встала?“, как будто не видит. Или это не вопрос, а утверждение… Странно, я простояла всю ночь и не устала. Так бы весь день простояла. Может мне податься в Почетный караул у Мавзолея?» – Александра улыбнулась своей шуточной мысли.
Она уже собиралась сделать шаг назад, как бы отступая от ночных секретов, но тут ее взгляд привлек дворник. «Странно, – подумала она, – это третье лицо, которого быть не должно в моем утреннем сюжете.» Саша склонила немного голову на бок, прислушиваясь.
«Я уверена, что он насвистывает песенку, подметая дорожку. Я его не слышу, но определенно это знаю. И мне непременно нужно его услышать!» – думала она, судорожно дергая задвижку на старой деревянной раме. Распахнув окно, она попыталась уловить мелодию сквозь шум, издаваемый мусорными баками и визгливым лаем собачки.
Вдруг дворник остановился и, подняв голову, посмотрел ей прямо в глаза. Улыбнувшись, он сделал реверанс с поклоном. Саша непроизвольно улыбнулась в ответ и махнула рукой, не забыв при этом вопросительно приподнять бровь – ее коронный жест немого вопроса.
– Сашка, ты что, чокнулась? Какого фига раскрыла окно, вывалиться хочешь? Блин, а где кофе? Ты же сказала, что сваришь его?
Саша вздрогнула, быстро закрывая оконные створки, как нашкодивший ребенок, и виновато посмотрела в спину мужа, удаляющегося в ванну.
– Жень, сейчас сварю. Ты будешь омлет или глазунью?
«Он сейчас скажет глазунью…» – подумала она, включая кофеварку.
