Как-то дождливым сумрачным вечером богатый ворчливый старик сел за стол, взял в руки перо и… решил судьбу всех своих потомков женского пола.
«Я, сэр Хамиш Пикеринг, будучи в здравом уме и твердой памяти, изъявляю сим свою последнюю волю.
Я смог подняться так высоко, как только может подняться баронет, у которого ума, воли и мудрости вдвое больше, чем у любого из этих бездельников, величающих себя пэрами королевства. Но женщина, если она не уродина, посредством брака может взлететь хоть до небес. Постарается, так и герцогиней станет.
Ни одна из трех моих дочерей не оправдала моих надежд. Мораг и Финелла, я потратил на вас столько, что за глаза хватило бы, чтобы окрутить и женить на себе самого знатного из англичан, но вы для этого и палец о палец не ударили. Вы рассчитывали, что вам все поднесут на блюдечке. Так вот: если кто из особ женского пола, рожденных в этой семье, надеется получить мои денежки, пусть знает: даром ей ничего не достанется. Придется потрудиться.
Итак, настоящим я заявляю, что все мое состояние до последнего пенни будет храниться там, где мои никчемные дочери до него не доберутся. Я учреждаю трастовый фонд в пользу той моей внучки, которая выйдет замуж за герцога Англии или за того, кто унаследует герцогский титул, будучи ее мужем, после чего все средства фонда перейдут ей и только ей.
Если у нее будут сестры: родные или двоюродные, которые не смогут выйти замуж, то каждая из них получит пожизненное содержание в сумме пятнадцати фунтов в год. Если у нее окажутся братья родные или двоюродные, что маловероятно, ибо, увы, в этой семье рождаются одни девицы, то каждый из них получит по пять фунтов, ибо столько денег было в моем кармане, когда я приехал в Лондон. Любой шотландец, стоящий той еды, что попадает ему в брюхо, сможет превратить пять фунтов в пятьсот за несколько лет.
Определенная сумма будет выдана каждой девице на выданье на наряды, булавки и прочее.
В случае если ни одна из моих внучек не выйдет за герцога или прямого наследника герцога, все пятнадцать тысяч фунтов пойдут на уплату штрафов и возмещение убытков тем, кто в обход таможни поставляет в Англию наш добрый шотландский виски, который и служит мне единственным утешением в моих горестях. Никчемные мои дочери, если ваша бедная святая мать видит вас сейчас, она, верно, и в раю плачет от огорчения!
Удостоверили:
Б. Р. Стикли, А. М. Вулф,
нотариальная контора «Стикли и Вулф»
Такое вот странное завещание оставил после себя сэр Хамиш Пикеринг, и сейчас его внучки Фиби, Дейдре и Софи приехали в Лондон попытать счастья и побороться за приз в пятнадцать тысяч фунтов.
Фиби, дочь викария, девушка с добрым сердцем, но слегка подмоченной репутацией, уже проиграла, когда предпочла законному сыну герцога, что мог бы принести ей вожделенные пятнадцать тысяч фунтов, сына незаконного, без гроша в кармане. Отказавшись от денег, Фиби выбрала любовь, которая, по крайней мере на данный момент, казалась ей куда дороже золота, и сейчас вместе с любимым мужем пересекала Ла-Манш в предвкушении захватывающего путешествия по европейским столицам, которое, кстати, оплатил законный сын герцога и сводный брат жениха Рейфа маркиз Брукхейвен.
И теперь только красавица Дейдре, которую к роли светской львицы и покорительницы сердец с детства готовила мачеха, да еще невзрачная, вечно уткнувшаяся в книгу Софи оставались в игре. Маркиз Брукхейвен, который со дня на день должен получить герцогство, все еще был свободен. Но надолго ли? Мисс Дейдре Кантор вознамерилась сделать все возможное, чтобы он не засиделся в холостяках.
Англия, 1815 год
– Зверь остался без добычи! Сегодняшним утром у алтаря от маркиза Брукхейвена сбежала очередная невеста!
Колдер Марбрук, он же маркиз Брукхейвен, услышав свое имя из уст истошно вопившего мальчишки-газетчика, остановился как вкопанный посреди одной из самых оживленных улиц Лондона, едва не оказавшись под колесами телеги, нагруженной бочонками с элем.
Окрик возницы подействовал, и Колдер в последний момент успел отскочить в сторону. Тогда же он сообразил, что надо как-то заставить замолчать голосистого мальчишку. Колдер перебежал на другую сторону улицы, лавируя между экипажами и навлекая на себя праведный гнев кучеров и извозчиков.
– Читайте про Зверя из Брукхейвена! Узнайте, чем и как он отпугивает своих женщин!
Мальчишка-газетчик оказался вовсе не мальчишкой, а уже немало пожившим худосочным субъектом, обладавшим удивительно высоким для его лет голосом. Продолжая орать, продавец забрал монету из рук Колдера и вручил ему газету.
– Брукхейвеновский Зверь вновь выходит на охоту! – истошно вопил тщедушный тип. И вдруг, скользнув взглядом по лицу покупателя, в недоумении уставился на газету, с которой на него смотрел тот самый Брукхейвеновский Зверь.
– Так это вы, – еле слышно выдохнул разносчик и, нахлобучив кепку на глаза, постарался как можно быстрее раствориться в толпе.
Колдер не стал пускаться вдогонку. Он раскрыл газету и прямо на улице начал читать. Одетый во все черное, высокий и крепкий, Колдер был похож на скалу, вокруг которой бурлило и колыхалось людское море.
