ЛЮБОВЬ К КЛАССИЧЕСКОЙ МУЗЫКЕ В ДЕРЕВНЕ
Проводив Ивана Степановича, Петрович с благоговением и страхом посмотрел на рваный целлофановый пакет, откуда, словно прося воздуха, выглядывали горлышки закрытых бутылок.
Истории, которые он записывал в блокноте, вместе с карандашом лежали на столе, но то, что творилось у него в душе и в голове, не поддавалось разумному объяснению: перед его глазами проходили картины его жизни, и все, что он мог вспомнить, было связано с открытием бутылок, поиском бутылок, и желанием их приобрести, по крайней мере все, что стоило того, чтобы вспоминать. В этом была мистика, подогретая достаточно убедительными рассказами Ивана Степановича, и прежде чем Петрович подумал, что надо пойти запереть калитку, и, что приближается время обеда, и вряд ли кто еще придет, калитка, заскрипев, чуть не свалилась на заросшую рядом крапиву и во двор ввалился Тимофей Большой, местный любитель классической музыки, в прошлом тракторист. Тимофея знали не из-за его могучего роста, и он не был героем труда, а в связи с непонятным случаем, о котором все знали, но не могли добиться признания у тех, которые по весне вдруг садились на свои машины и, вместо того, чтобы выехать на поля, уезжали в неизвестном направлении. Несколько лет подряд весь колхозный механизированный парк, состоящий из тракторов, грузовиков и комбайнов, как только начиналась весна и выделялись скудные ресурсы на приобретение топлива, заправлялись и исчезали.
Обнаружилось это случайно, и с этим было связано много разных домыслов и предположений, но никто так и не смог узнать правду. Однако, когда наступала весна, собирались бывшие работники колхоза, уже в заброшенном гараже, с провалившейся крышей, около скелетов своих машин, потом ставили классическую музыку, похожую на похоронный марш, пили, улыбались чему-то, и потом расходились.
А открылось это дело так: в область приехало начальство из Москвы, а это кое-что значит, и , учитывая состояние дорог, для них выписали вертолет, тоже из Москвы, и стали они кружить по полям и лесам, чтобы сверху смотреть на тружеников, потому что поблизости на них смотреть они давно уже не могли как по причине своего возвышенного положения, так и разных запахов, которые могли к ним пристать. Ну, в воздухе, как водится, аппетит разгорается, а в корзиночке для начальства все как надо, вот они и ищут полянку, чтобы и лесочек, и полянка, и родничок чтобы журчал и сено, как бы для того, чтобы присесть, вспомнить по запаху свое происхождение, как бы то ни было, родное все-таки тянет. Это потом, или в разговорах в вертолете, рассказал, своему помощнику губернатор, а слышал всю эту историю водитель губернатора, который в свою очередь рассказал, предварительно взяв слово о том, что тот никому не скажет, своему зятю, который был сержантом в милиции, а секреты и как их может хранить милиция, – это то же самое, что говорить по радио каждые полчаса, слушайте, горим, ну и вот. Посадили они вертолет на деляну и пошли пешком к речке, к стогу прошлогоднего сена, который желтым пятном виднелся на зеленом ковре травы. Уселись они, постелили скатерть, и слышат смех какой то рядом, а потом такие крики, что и прервать нельзя, и слушать как-то неудобно. Сидят и не знают, что делать, потом звуки прервались, раздался смех, со стога скользнули два определенно голых тела и плюхнулись с визгом в речку. Когда они вынырнули, то в одном они, т.е. местное начальство, признало жену министра, совершенно голую и абсолютно счастливую. Увидев их, они на секунду застыли. Губернатор не знал, куда спрятать глаза, а москвичи смотрели на эту картину, как смотрят на деньги в сумке, которые им принесли для дележа, как было известно из прессы, только это могло за последние годы оживлять тусклый взгляд москвичей. В общем, жена министра, вместо того, чтобы закрыть низ, прикрыла руками лицо. Тимофею, вроде, стыдиться было нечего, а к ликвидации прервавших их удовольствие в тот момент он еще не созрел, и не сказать, чтобы он об этом жалел, хотя… Если бы он знал, что губернаторы – это такой народ, которые смотрят на полшага дальше, чем их подчиненные, он тогда, может быть, и решился бы на кардинальные меры, но кто знает, что с нами будет потом. Они зашли за стог, оделись, и ушли, а губернатор и сидящие услышали шум заводимого трактора. С этого случая начались неприятности в колхозе. Закрыли механизированный парк. Начальник ГАИ по тем или иным причинам лишил механизаторов их прав на вождение. Все машины так и сгнили вместе с гаражом, а механизаторы, в основном, спились, но выглядели счастливыми, когда собирались вместе, открывали бутылку и ставили классическую музыку, и никто из них не объяснял своей любви, которая была поразительной не только у них в регионе, но и по всей России. Чувствовал Петрович, что сейчас откроется эта тайна…
Конец ознакомительного фрагмента.
