Настала пора рассказать о Любочке и ее родных
Любочка Штерн (это её девичья фамилия) вошла в мою жизнь 60 лет назад, в 1954 году. Вошла и осталась навсегда. Её родные стали моими.
Хочу, чтобы ты, потомок, узнал больше о Любочке, её родителях и брате Володе, о братьях и сёстрах её матери и отца, об их семьях, о её, а, следовательно, и о твоих, потомок, предках. В двух словах о них не расскажешь. Но постараюсь покороче.
Если же ты читатель моих воспоминаний, знай, что я начитнаю знакомить тебя с необыкновенной женщиной, её родителями, семьями братьев и сестёр её родителей и, наконец, с её корнями.
В этот период, когда я встретил Любочку, я близко познакомился с некоторыми её родственниками и очень много узнал о них и об их жизни, о её родителях и о самой Любочке. Я и до женитьбы бывал у некоторых, но это носило случайный (с моей точки зрения) характер, а теперь, поскольку все многочисленные родственники Любочки, с которыми я встретился на нашей свадьбе, приглашали нас в гости, мы начали визиты. Но начну свой рассказ с самой Любочки.
Час приходит – нужно отключиться:
Не глядеть в газету, не учиться —
Из ручья холодного напиться:
Глубь до дна
И небеса до дна…
Семён Ботвинник
Когда мы гуляли по вечерам, Любочка рассказывала о своем детстве, о своей студенческой жизни, о родителях, о родных, о друзьях. Мы говорили о кино, которое она обожала, о музыке, которую она любит без памяти, о стихах и поэтах, которых она знает великое множество, о книжках, которые она прочитала.
Мы говорили обо всём, обмениваясь мыслями, мнениями, чувствами и взглядами на жизнь. И постепенно мы выяснили, как мы похожи во взглядах, в мнениях, в стремлениях, в объяснениях. И я чувствовал, как мне хорошо в обществе Любочки. Я слушал её и сопереживал, вместе с ней радовался, негодовал, надеялся или сожалел.
Любочку смотрит на жизнь совсем не так, как я. Она интуитивно чувствует суть вещей, умеет выделить главное в отношениях, в поступках, абсолютно не приемлет ложь и ханжество.
К сожалению, Любочка не хочет писать о себе, но она много рассказывает о том, что ей запомнилось. Память у неё эмоциональная, и, если события в её жизни были связаны с яркими душевными переживаниями, они ей врезались в память и остались там. А если не было сильных душевных переживаний, никаких воспоминаний и не осталось.
Сейчас, когда я пишу эти строки, 3 июня 2007 г., Любочка работает над письмами в Новосибирск Марка Абрамовича Когана, своего дяди. После переезда в США в 1980 г. он переписывался с Николаем Исааковичем, отцом Любочки, иногда со своей сестрой Бертой Абрамовной, матерью, а после их смерти недолго с Любочкой. Недолго, – потому что после того, как Николай Исаакович скончался, а это случилось в ночь на 3 мая 1991 года, мы в начале следующего года тоже уехали в Америку.
Незадолго до нашего отъезда, 22 декабря того же года СССР распался, и на его территории возникло 15 государств. Поэтому мы уехали уже из России, а не из СССР.
15 января 1992 года я прилетел в Нью-Йорк, и Марк Абрамович меня приютил. 7 марта 1992 года здесь же оказалась и Любочка. Почему мы не приехали вместе? Это отдельный занимательный рассказ. Мы и это пережили.
Письма Марка Абрамовича нам сохранила в Новосибирске и привезла в Нью-Йорк наша дочь Иринка. Теперь пришло время, когда их можно опубликовать. Прошло полтора десятка лет с момента его смерти. Любочка хочет закончить эту работу в память о нем к 1 сентября 2007 года – к 100-летию со дня его рождения.
Николай Исаакович и Марк Абрамович были большими друзьями. Марк Абрамович даже называл Николая Исааковича своим братом. А Любочку он называл своей любимой племянницей.
Сейчас утро. Мне предстоит сегодня днем подвергнуться процедуре ангиопластики артерий правой ноги, а то в последнее время она снова стала болеть при ходьбе. Предыдущую процедуру на этой ноге мне сделали год назад. Врач обещал 7 лет без боли. К сожалению, не получилось, – прошел всего год. Но и год хорошо. Какое счастье, что совсем недавно такая процедура стала возможна!