Лунный Пилигрим любил огонь, а огонь любил его. Они могли часами смотреть друг на друга. Пламя грело и помогало думать. Маленькая комнатка находилась на северной стороне, и солнце почти туда не заглядывало, а с ярким огнем становилось уютнее.
Подкидывая дрова и ветки в костер время от времени, Лунный Пилигрим чувствовал свою причастность к чему-то мистическому. Так случилось, что огонь был единственной связью для него с миром: его ничего не занимало здесь, кроме пламени огня. Только в нем он чувствовал любовь, только с ним обретал он счастье и безмятежность.
Послышался шум. Вошла мама Силина с доктором Бэнитом.
– Что это за странное имя – Лунный Пилигрим? Откуда оно? – поинтересовался улыбчивый доктор.
Его лысина поблёскивала в свете пламени, а глаза по-доброму щурились.
– Он сам выбрал это имя, когда ему было восемь. Мы назвали его Тармо, но это имя ему категорически не нравится. Других имён тоже не признаёт. Но дома мы зовём его Пили. Вот видите, доктор, он постоянно так сидит и смотрит в пустоту… не гуляет и ни с кем не общается. Его будто ничего не тревожит. Мы устали от косых сочувствующих взглядов. Доктор Бэнит, скажите, когда это прекратится?
Большой лысый человек взглянул на Лунного Пилигрима. Сейчас начнутся вопросы.
– Здравствуй, дружище, как у тебя дела сегодня?
Пили молчал.
– Ты знаешь, моя дочь Матиола всё время спрашивает о тебе, ты её, видимо, заинтересовал, – сказал доктор. – Может, хочешь сходить ко мне домой и поболтать с ней? У неё много интересных игр, да и камин у нас тоже есть.
Лунный Пилигрим с сожалением и грустью взглянул в глаза доктору Бэниту, но лишь вымолвил сухое:
Нет, спасибо.
«Матиола? Только её-то мне и не хватает», – думал Пили. В их классе это была одна из самых активных хулиганок и задир. Пухлая, вертлявая блондинка с прямыми золотистыми волосами до подбородка, ямочками на румяных щеках и едким взглядом. Матиола никогда не бывала одна, её всегда окружали либо одноклассники Эпик и Форс, либо подруги Расена и Долли. Это Матиола без устали хохотала, когда Лунный Пилигрим по колено провалился в лужу две недели назад, а на другой день выставила его на посмешище перед всеми.
Да, должно быть, он добрый, этот доктор, и не желает странному мальчику ничего дурного. Доктор Бэнит мил, и от него веет благожелательностью, но…
Как объяснить, что ему не нужно такое внимание и беспокойство? Как объяснить учёному человеку, что всё, что нужно Лунному Пилигриму – это покой, что ему не надо ничего предлагать, ничем занимать и играть ни с кем он тоже не хочет?
– Что ж, всего тебе доброго, Лунный Пилигрим, – попрощался лысый доктор.
Пили слышал, как в коридоре доктор говорил маме что-то о таблетках. Вроде о том, что они пока не нужны.
Этого не объяснишь, тем более, когда тебе тринадцать.
Лунный Пилигрим и сам не понимал, почему он такой, почему сторонится людей. Он стеснялся себя, хотя выглядел вполне милым. Большие серьёзные глаза выдавали в нём ум, а брошенная на лоб косая тёмная чёлка придавала таинственности. Лунный Пилигрим находился скорее в задумчивости, чем в печали. В кармане он всегда носил несколько небольших фосфорных бусин на леске. Их свет в темноте напоминал свечение Луны и увлекал Лунного Пилигрима не хуже пламени.
Как и множеству его сверстников, ему было всё равно, что на нём надето, но предпочтение всё же отдавал свободным брюкам карго и хлопковым футболкам тёмно-синего цвета. Единственное, чего Пили не переносил, были разного рода шарфы, галстуки и шейные платки. Они вызывали ощущение скованности и несвободы. А всякая несвобода была главным врагом для Лунного Пилигрима.
Он едва терпел школу и домашние задания, хотя не был глуп. Его абстрактный ум просил иного, нежели тупое повторение учебников. Его душа мечтала об уединении вместо ежедневного галдежа в классе. Каждый день одноклассники подшучивали над ним: то прическу его высмеют, то приклеят жвачку к футболке. И докторская дочь веселилась над ним пуще всех.
– Глядите, что это с нашим Тармо случилось? – притворно-заботливо спросила Матиола.
Матиола вонзала свой насмешливый взгляд, от которого Лунному Пилигриму хотелось сбежать. Одноклассники знали, что своё подлинное имя Пили не любит, поэтому употребляли его специально, чтобы действовать ему на нервы.
– С ним случилось то, что он лох! – подхватил Эпик. Так звали главного классного баламута.
Пол-класса встрепенулось от хохота.
– Но ведь даже лохи любят булочки, правда, Тармо? – спросила Матиола, издевательски прищурив глаза.
Она выдернула из рюкзака ватрушку и, подскочив к парте Лунного Пилигрима, разломала сдобу у него над головой. Белые крошки сыпались на лицо, на одежду, за пазуху, но Пили лишь молча стряхивал их, силясь не обращать внимания на издёвки.
– Лох мнит себя властелином мира. Он с нами не разговаривает. По-моему, Тармо нас презирает, – взгляд Эпика похолодел. – Надо подтянуть ему болты!
С этими словами он подошёл к Пили, взял его за уши и начал их закручивать в разные стороны. Бедняге повезло в этот раз, потому что в класс вошла учительница. Дети вмиг оказались каждый у своей парты.
