4 августа 2077 года. Буэнос-Айрес
Иоанн Н. Касидроу завязал галстук старомодным виндзорским узлом и подмигнул своему отражению в зеркале. Ему в ответ подмигнул не располневший пожилой мужчина, а ухмыляющийся юноша с озорными глазами. Морщинистые пальцы ловко выпрямили красный галстук с гербом королевской семьи Великобритании – личный подарок Его Величества. Иоанн надел пиджак, проверил коммуникатор за правым ухом и закрыл дверь своего «люкса».
Он спустился в холл отеля, улыбнулся портье и вышел на улицу. Кажется, собирался дождь – сквозь серое с молочными разводами небо сочился солнечный свет. Резко пахло морем и городской пылью. Кричали чайки, шумели пешеходы, на перекрытой дороге раздражённо гудели автомобили.
Иоанн ухмыльнулся, вдохнул поглубже (мантра «Гринпис»: не-экологически-чистый) воздух мегаполиса, запахнул пиджак и резво преодолел два с половиной метра до машины. Полицейские из отряда сопровождения надели шлемы и включили сирены мотоциклов. Водитель серебристого бронированного лимузина запустил двигатель. Телохранитель распахнул дверь, и Иоанн сел в машину.
– Добрый день, – улыбнулся ему сидевший напротив помощник. – Как вы спали?
– Привет, – сказал Иоанн, – хуже тебя.
Кортеж тронулся. Мотоциклисты спецсигналами разогнали небольшой затор перед светофором. Выглянув в окно, Иоанн успел заметить исчезающий за поворотом купол старинной башенки, вокруг которой построили отель в стиле хай-тек. Улицы Буэнос-Айреса всегда многолюдны с утра, подумал Иоанн, но сегодня людей чересчур много. Он повернулся к помощнику:
– Как там моя речь?
– Посмотрите. – Помощник передал Иоанну планшет. – Звонила ваша дочь.
– Да-а? – Иоанн пробегал глазами текст. Приходилось напрягаться, читая мелкий шрифт: он продержался до семидесяти восьми – срок немалый, пора бы уже перестать выпендриваться и сходить на очередную коррекцию зрения или надеть электронные очки. Но нет, всё проклятая старческая упёртость – лучше уж совсем ослепнуть, чем капитулировать перед временем. Раньше Иоанн с иронией вспоминал, как артачились, старея, его родители: очки, стент, трость, костыль, операция, инвалидная коляска, слуховой аппарат, протезы, импланты, пересадка… Он проходил всё это с ними и недоумевал: что же их так пугает, что не даёт им примириться с возрастом? Теперь он, похоже, знал. Они не воевали со временем – просто упрямились. – Которая?
– Лэтти, – ответил помощник. – Это насчёт Генри.
– Опять недовольна моим внуком?
– Просила позвонить ему. Сказала, Генри уже неделю не ночевал в общежитии университета, и вам нужно его вразумить.
– Так и сказала?
– Сказала, вы единственный, кого Генри слушает.
– У него есть отец. – Иоанн вернул планшет помощнику. За окном медленно двигались толпы людей – сирены сиренами, но дорогу не спешили уступать, и мотоциклисты ехали перед лимузином с черепашьей скоростью. – В конце концов, он подросток и учится в другой стране, что из этого ей непонятно?
Помощник промолчал.
– Она сама хотела, чтобы он поступил в Аббертон. Я её предупреждал. Вот пусть и прекратит теперь его дёргать.
– Звонить Генри вы будете?
– Буду. – Иоанн откинулся спинку кресла. Машина шла мягко, салон изолировал от наружных звуков. Иоанн не слышал, что орут люди на улице, только видел, как они раскрывают рты и размахивают флагами. Полицейские стояли вдоль тротуаров ровными рядами, выставив щиты, надвинув на лица забрала и держа дубинки наперевес. В толпе за ограждениями мелькали плакаты и транспаранты, но пока всё вроде бы было мирно.
– Националисты? – спросил Иоанн.
– Антиглобалисты, – ответил помощник.
– Ах да! До сих пор не научился видеть разницу.
– Им разрешили публичную демонстрацию, вы же знаете.
– Свобода слова, старая шлюха, – рассмеялся Иоанн. – Из-за неё я могу не успеть на заседание. Можно превратно понять, да?
– Лучше скажите, когда будете звонить Генри.
– После.
– Мы закончим около шести, – сказал помощник, – и если вы планируете остаться на приём…
Он замолчал.
– А вы планируете?
– Не больше часа.
– А с прессой?
– А что с ней?
– У вас три интервью и участие в пресс-конференции по окончании…
– На пресс-конференцию пойду. Просто напомни мне позвонить Генри и его матери после.
– Разница три часа, – напомнил помощник. – Если вы вернётесь около одиннадцати, у Генри будет два часа ночи.
– Ну, если бы он в два часа ночи спал, его мать бы меня не тревожила, – улыбнулся Иоанн. – Иногда я думаю, дочери вообще не помнят о моём существовании, так что поблагодарю Генриха от всей души.
– Напомню вам по дороге в отель, – сказал помощник.
Иоанн кивнул и отвернулся к окну. Они проезжали мимо красивых старинных зданий – ветхие облупившиеся фасады нуждались в реставрации, но от них веяло духом старины, и Иоанн невольно представил, как сто, двести, триста лет назад из этих подъездов выходили люди – во что они были одеты, как женщины держали кавалеров под руки, о чём они вели беседы, как фырчали запряжённые лошади, скрипели колёса карет… выносим ли был запах стоков вдоль мостовой?
– Ваше выступление будет во второй части, – сверился с расписанием помощник. – После перерыва, когда приедет генсек и пул президентов…
