– Завидую я тебе, Алинка, – семеня рядом со мной, восхищённо щебетала бортпроводница нашего экипажа.
– Да нечему тут завидовать, Ирин, я только временно заменяю напарницу Светланы. Да и работать на частном самолёте не горю желанием, особенно зная, кому он принадлежит.
– Ну не скажи, там за один рейс бешеные деньги платят. Так что можно немного и потерпеть сильных мира сего. Но главное, маски-шоу им показывать не нужно, и не обслуживать кучу пассажиров. Светка та наша, как стала работать на Булатовых, так через полгода квартиру себе в центре купила.
Булатова-старшего я один раз всего видела, и то мельком, но мне и этого было достаточно, чтобы понять: от этого зверя нужно держаться как можно дальше. Как вспомню его тёмный, как сама бездна, взгляд, так покрываюсь холодной испариной. Я бы никогда не дала согласие на эту работу, но начальство приказало, пришлось подчиниться.
– Я вообще-то рассчитывала свой день рождения отпраздновать с Андреем, он, между прочим, готовит мне сюрприз.
– Неужто предложение собрался делать? – восхищённо воскликнула Ирина.
– Ещё рано об этом говорить, у нас это будет первое свидание.
– Не пойму я тебя, Алина, парень три года по тебе сох, а ты только сейчас прозрела?
– Всё сложно, – тяжко вздохнув, ответила.
Ведь не объяснишь ей, что я не могу себе позволить отношения до двадцати трёх лет. По законам моего клана, девушка может сама себе выбирать мужчину только в случае, если до этого срока её жених не заявил свои права на неё. А если она раньше этого срока с кем-то вступит в связь, её ожидает неминуемая смерть. И пусть я живу с семи лет в другой стране и под вымышленной фамилией, лучше не рисковать. Возможно, у меня и жениха никакого не было. Осталось подождать всего неделю, и я обрету свободу от этого обязательства, как мечтала моя мама, которая пожертвовала всем, чтобы подарить мне её. Столько времени прошло с того ужасного дня, но я до сих пор чувствую боль, словно это случилось вчера. Я не знаю, кем был мой отец, и знать не хочу, так как уверена: он – порождение зла, раз моя мама сбежала от него, когда мне исполнился год. Я ещё не забыла, как мы постоянно переезжали с одного города в другой, пока не случилась эта страшная авария, и мама от полученных травм через две недели скончалась. Я помню наш последний разговор:
– Доченька, теперь ты Ласточка, и сможешь улететь и стать свободной. – Она прикоснулась к моему лицу прохладной рукой, утирая со щеки слезу. – Не плачь, сокровище моё, я буду всегда с тобой, слышишь?
– Мам, ты поправишься… – Она устало прикрыла глаза. – Я прошу… – шептала чуть слышно, – не заставляй меня уезжать без тебя.
Она открыла глаза.
– Так нужно дочка…
От её глухого голоса сердце болезненно сжимается. Я предчувствовала, что если сейчас уеду, то больше её не увижу, слышала разговор врачей, они говорили, что у неё нет шансов. Но я не хотела верить в это.
– Мам… – всхлипнула я.
– Алина, у тебя появился шанс, которого у меня не было. Воспользуйся им, проживи долгую и счастливую жизнь за нас двоих.
– Мам, ты поправишься, и мы улетим вместе. Мы обязательно будем счастливы…
Она вновь прикрыла глаза, и ничего не ответила, а через час её не стало. Мне даже не позволили её похоронить, тётя увезла меня в тот же вечер. Помню, как я убивалась из-за смерти матери, плакала практически постоянно.
Через месяц после трагедии тётя сказала, что моя мама с неба смотрит на меня и расстраивается, что я постоянно плачу. И пусть я ещё была ребёнком, но понимала, что это ложь. И всё же где-то глубоко в душе хотела верить, что она говорит правду. Возможно, это и повлияло потом на выбор профессии, мне казалось, что мы с мамой так будем ближе друг другу.
– Привет, красотки! – прервала мои грустные воспоминания подбежавшая к нам с Иринкой Светлана. – Алин, ты чего такая кислая?
– Да свидание с Андрюхой ей обломали, вот и сникла наша Ласточка, – хохотнула Ирина.
– Не переживай, ещё одно назначит, он три года круги наворачивал, значит, подождёт ещё немного. Иринка, я бы ещё поболтала, но нужно спешить на борт, мне ещё Алине нужно показать, что там к чему.
Распрощавшись с коллегой, мы направились к терминалам. Чем ближе подходили к ним, тем больше я нервничала. Казалось, Светка ведёт меня к краю бездны, в которой я сгину. Чувство тревоги усиливалось с каждой секундой.
– Алин, да расслабься ты, – словно почувствовав моё состояние, подруга принялась меня успокаивать. – Не съест тебя Булатов, он хоть и зверь, но с понятиями, просто так на людей не кидается. Тем более не увидишь ты его, я сама буду обслуживать их с братом. С тебя кофе и прохладительные напитки с закусками.
– Вот это только и успокаивает. Просто как представлю, кто хозяин самолёта, дурно становится. Даже не представляю, как ты можешь не бояться обслуживать главу клана.
– Кто тебе сказал, что мне не страшно? Иногда даже поджилки трясутся, когда он смотрит на меня. Но моя любовь к роскоши перебарывает этот страх. Я просто в этот момент представляю, сколько я за этот рейс получу, и немного отпускает.
– Вот спасибо, успокоила, – я нервно рассмеялась, представив картину, как Светка с трясущимися ногами подаёт напитки.
