Никто из разумных существ, кроме подземного народа синтов, не смог бы идти ночью по заледеневшей горной тропе.
И даже синты не рискнули бы выйти на поверхность без разрешения духов-покровителей клана, владевшего горой или долиной, по которой пролегал путь.
Нарушителя ждали в лучшем случае плен и мука неподвижности до пробуждения лорда-риэна и его суда, а в худшем – жуткая смерть, если духи окажутся слишком голодны. Впрочем, чистокровным подземным жителям и плен грозил смертью сразу после восхода светила: их огромные желтые глаза, приспособленные видеть в кромешной тьме, не выносили солнечного света, а тонкая белая кожа мгновенно покрывалась волдырями ожогов и трескалась.
Все эти обстоятельства сделали бы бесценными полукровок, рожденных синтками от верхних жителей и способных одинаково хорошо видеть и в темноте, и при солнечном свете, если б само появление таких детей не считалось величайшим позором.
Они были хуже парий – неоты, недостойные ни рода, ни даже имени.
Мыслящие вещи. «Эй, ты».
Такая безымянная девушка, дочь подгорной синтской жрицы и верхнего воина из особой горной касты вейриэнов, и поднималась в предрассветном мраке по каменной тропе. Небо уже светлело, и глаза полукровки легко различали малейшие неровности скальной породы.
Серпантин тропы вился по склону горы, возвышавшейся над долиной Лета. Иногда путь преграждали глубокие трещины, через которые и горная коза не перепрыгнет, или, наоборот, крупные валуны, оставшиеся после оползня. Их неота преодолевала так легко, словно была урожденной горной волшебницей – риэнной, повелительницей духов.
Отчасти так оно и было, полукровка унаследовала каплю белой магии, вот только не Безымянная приказывала духам, а они ей.
Один дух.
Небольшая долина Лета и окаймлявшие ее горные склоны были нейтральной территорией и находились под покровительством Совета верхних горных лордов. Охраняли долину сонмы духов, готовых разорвать чужака. Но только не эту гостью.
У нее был особый покровитель.
«Здесь», – остановил ее мысленный приказ.
Девушка остановилась на довольно широком выступе, свисавшем над долиной как каменный язык великана.
«Устраивайся поудобнее и жди, рассвет уже скоро».
«Отец, может быть, ты расскажешь, зачем меня вытащил?» – вместе с вопросом Безымянная постаралась передать все недовольство столь ранней побудкой. Хотя подземный народ и жил в вечной темноте, разбавленной флюоресцирующей породой или светящимися растениями, но подстраивался под жизненные ритмы своих наземных владык – риэнов, а те предпочитали спать по ночам.
«Такого знаменательного утра в Белых горах не случалось уже лет пять, со времени первого визита короля Роберта Сильного. Я не хотел, чтобы ты его пропустила», – ответил голос. Теплый и низкий, слегка хрипящий голос давно умершего белого мага.
Девушка стряхнула иней с невысокого валуна, бросила на него кусок кожи ушайды, – лучшая изоляция от холода, – закуталась плотнее в меховую накидку и уселась, приготовившись ждать. Зима в этом году запаздывала, но по утрам уже сильно морозило, изо рта и ноздрей неоты вырывался пар.
«Значит, ты все-таки можешь видеть будущее, если знаешь, что тут произойдет?» – спросила она мысленного собеседника.
Он не ответил, как всегда, когда девушка задавала неудобные для него вопросы. Тогда она поинтересовалась:
«И чем же необычно это утро?»
«Хотя бы тем, что ты увидишь сразу двух кронпринцев: северного и равнинного», – с готовностью отозвался голос.
«Принца Лэйрина я уже не раз видела, хоть и издалека. Какое мне до него, а ему до меня дело? А северный чужак мне тем более не интересен. С чего бы мне, ничтожной парии, интересоваться принцами?»
«Тогда посмотришь на соревнования выпускников воинской школы риэнов, это красиво».
«Я в прошлом году видела. Подумаешь, танцы с гейзерами. Я тоже умею».
«Совершенствуйся, наблюдая. Ты же любишь смотреть на тренировки горцев, хотя для тебя их упражнения почти бесполезны, ты не обладаешь властью над духами. А главное, ты забыла, что в этом году выпускается один кареглазый горец, который тебе не безразличен, как я заметил».
«Ты всегда всё замечаешь, никуда от тебя не спрятаться, – вздохнула девушка, а ее сердце стало биться чаще. – Мало ли кто мне не безразличен. И как. Внизу есть один… ювелир Охимэ, глава мастерских Синего Лепестка. Он тоже мне… не безразличен. Он даже хочет дать мне имя».
«И что не так? – озадачился дух. – Разве ты не мечтала получить имя? Разве это не освободит тебя?».
Безымянная поежилась: холод пробирался под меховой плащ. Она откинула с плеча заиндевевшую от ее дыхания косу. В предрассветных сумерках волосы девушки слегка светились, а в солнечных лучах ее длинная коса станет яркой, как поток белого золота. Роскошная шевелюра была ее единственным богатством, унаследованным от матери-синтки.
«Ты не видел эту глисту, папа. Ненавижу их. Всех. Он же не жениться предлагает. Он, видите ли, не брезгует взять полукровку наложницей, пока не рожу ему дочь. И знаешь зачем? На продажу! И это происходит в Белых горах! Белых? Точно Белых?»
Девушка подняла камушек из-под ног и с силой швырнула в скалу, чтобы хоть как-то выразить переполнявшее ее негодование. Отскочив от отвесной стены, камень распался осколками, и острый край оцарапал ее руку.
