Так долго я старался быть как все,
Но не вышло, я не знаю, стоило ли пытаться…
Я хотел исправить искажения этого мира,
Это убило часть меня, которая могла сопротивляться.
Боль ушла, осталось отрицание,
Я сбежал из этой тюрьмы,
Я должен себе жизнь.
Мне нечем ответить на эту страсть,
Гнев льется сквозь меня,
В этом мире есть свет, за который я буду сражаться…
Gojira – L'EnfantSauvage1
Даниэла едва успела приготовить кофе, когда ее срочно вызвали в операционную. Сегодня один из тех дней, когда за всю смену не удается выделить для отдыха и десяти минут. «День больших и малых катастроф», как любил повторять ее куратор, Эмиль Кларенс. С великим сожалением взглянув на вожделенный напиток с нежной кремовой пенкой, девушка быстро отпила из чашки и бросилась прочь из ординаторской. Когда на счету каждое мгновение, стоит ли сокрушаться о каком-то кофе?
Пошел уже третий год, как Дани работает в этой больнице хирургической медсестрой, а ей все еще больно смотреть на чужие страдания и смерть. Можно ли вообще привыкнуть к такому? Особенно сложно было смириться с гибелью людей в самом расцвете сил, не говоря уже о детях. Лишь работая тут, Дани осознала, насколько хрупко человеческое тело.
Дани тщательно вымыла руки и обработала их антисептиком, пока санитарка распаковывала для нее стерильную одежду, затем быстро надела при помощи той же санитарки в одноразовый хирургический халат и перчатки. В предоперационную вбежала помощник анестезиолога Дженни Джонс и быстрым движением выдавила на ладони порцию антибактериального жидкого мыла.
– Очередная авария, – сказала она, растирая ладони жесткой губкой и поглядывая в зеркало на завершающую приготовления Даниэлу. – Пациента доставили в частном порядке.
Дани покачала головой. Это означало, что о состоянии пациента ничего не известно, ведь его привезли не на оборудованной машине скорой помощи, а посторонние люди, скорее всего, свидетели аварии. А ведь от своевременных действий реанимационной бригады по пути в больницу зависело если не все, то многое, в том числе и ранняя диагностика. Любое неосторожное движение может серьезно навредить жертве аварии – вызвать смещение сломанных костей и разрывы внутренних органов.
В операционной царила организованная суматоха. Одна из хирургических медсестер, Клэр Смит, доставала из бикса стерильные инструменты и размещала их на передвижном столике. Затем она выложила рядом шприцы, иглы, бокс с тампонами, антисептические растворы и прочее и накрыла столик стерильной салфеткой. Дани много раз наблюдала за Клэр во время операций и каждый раз восхищалась ее самообладанием и способностью предугадывать действия оперирующего хирурга. Необходимые инструменты оказывались в его руке раньше, чем он успевал об этом сказать.
Эмиль Кларенс, заведующий хирургическим отделением, по праву считавшийся лучшим хирургом клиники, раздавал короткие и четкие инструкции. Это был высокий худощавый мужчина пятидесяти шести лет. В основном он брался за самые сложные операции, и его присутствие говорило о том, что случай очень серьезный. Ассистирующий хирург Мари Райт также была тут. Ей всего тридцать четыре, но о ней говорили как об очень талантливой и довольно опытной. Мари, несомненно, ждала блестящая карьера.
«Настоящую звездную команду собрали, – с удивлением подумала Даниэла, наблюдая за происходящим сквозь стеклянную перегородку. – Словно собираются оперировать сына президента».
Глупости, конечно. Люди, относящиеся к элите, получают лечение совсем в других клиниках.
Заметив Дани, доктор Кларенс указал ей на каталку, которую в это мгновение втолкнули в предоперационную два медбрата, и девушка без слов поняла, что от нее требовалось. На каталке лежал парень в черной облегающей мотоэкипировке. Шлем с байкера кто-то уже снял ранее. Пациента необходимо было раздеть, а эта задача не из легких. Просто так снять прочную кожаную амуницию вряд ли получится. Экипировка выглядела очень дорого, портить ее было жалко, но сейчас следовало думать о том, как извлечь из нее пациента, прежде чем он умрет от травматического шока.
Один из ассистентов уже расстегивал ремни мотозащиты, прикрывающей грудь и спину пострадавшего. Вооружившись ножницами, Дани бросилась к каталке и принялась за работу, стараясь не причинять пациенту еще больше страданий. Это был молодой парень, темноволосый, очень симпатичный, несмотря на искаженные болью черты лица, неестественно бледного и перепачканного кровью. Подозрение на множественные переломы, велика вероятность внутреннего кровоизлияния. Картина типичная. Шансы сомнительные. Раскинувшееся перед Дани тело совсем недавно было спортивным и сильным, а сейчас в нем едва теплилась жизнь, поддерживаемая лишь неведомой волей свыше.
Дани не сдержала вздох сожаления. Впрочем, кто она такая, чтобы рассуждать о чьих-либо шансах?
***
Дейн даже представить не мог, что на свете бывает такая выворачивающая наизнанку боль. То, что раньше было его телом, превратилось в пульсирующий сгусток страдания. Он даже не был уверен, что у него все еще есть тело – единственной его частью, которую он ощущал более или менее целостно, была голова. Сейчас он бы все отдал за благословенное беспамятство, но оно никак не наступало. Дейн не мог даже кричать – осколки ребер пробили его легкие, и теперь он буквально захлебывался собственной кровью.
