Бостон. 1998 год. 10 февраля. Окружная больница.
Это были не первые роды, которые принимал Тед Нельсон. На акушерской кровати лежала молодая, привлекательная до родов, женщина, вся в поту. Схватки заставляли её орать. Медсестра, стоявшая у изголовья пациентки, просила ту тужиться сильнее. Роды затянулись. Наконец Теду удалось вытащить голову ребёнка, которая вся была покрыта кровавыми сгустками. Вот и плечи вышли наружу, после чего сам ребёнок вскоре был на руках акушера. Пуповину отрезали и перевязали. Рот ребёнка очистили от плёночной слизи, и по палате раздался звонкий плач новорождённого.
– Это девочка! Смотрите, какая красавица, – вытирая ребёнка, Тед поднёс его ближе к лицу матери, чтобы та смогла разглядеть её.
Обессиленная Хеллен, а именно так звали мать, устало взглянула на маленький свёрток в руках доктора. Только лицо девочки было видно из полотенца.
– Моя девочка, маленькая такая, – ей передали ребёнка, и она взяла его на руки. – Ну, не плачь. Мама рядом. Мама любит тебя. Скоро и отец придёт посмотреть на свою малышку. Доктор, у неё разного цвета глаза. Это пройдёт?
Доктор взял девочку из рук матери и посмотрел в глаза ребёнка. Левый глаз был голубым как светлое небо, а второй был почти чёрным, как безлунная ночь.
– У этой красавицы гетерохромия. Ничего страшного. Это редкость, но не стоит переживать.
Хеллен почувствовала внизу живота резкую боль. Она скорчилась, стиснула зубы и закричала.
– Введите общий наркоз. – Доктор начал осматривать пациентку в поисках причины резкого ухудшения её состояния.
От наркоза у Хеллен поплыло в глазах. Она еле различала образы людей, окружавших её. А что если она сейчас не выживет, и не увидит больше свою малышку никогда?
– Где моя дочь? Дайте мне мою дочь, – просила она.
– Успокойтесь, Хеллен. Ваша дочь в руках у отца. Он пришёл, чтобы быть с Вами.
В дверях стоял мускулистый здоровый мужчина, в чёрной обтягивающей футболке. Хеллен посмотрела на его лицо и ужаснулась. Её дочь в руках держало неизвестное ей существо, с большим выраженным подбородком и с рогами чуть ли не до потолка. Оно разглядывало ребёнка, мельком бросая свой огненный взгляд на пациентку.
– Держись, дорогая, ты должна жить. У нас с тобой прекрасная дочь. – Демон обращался к ней голосом её мужа.
Женщина закричала от ужаса:
– Уберите его от моего ребёнка! Уберите его! Оставь мою дочь!
– Успокойтесь, Хеллен, это побочное явление от наркоза. Всё хорошо. Спите. – Тед положил ей свою руку на её лоб. Слабость охватила её. Надо спасти свою дочь! Но девушка не могла теперь даже говорить. Она засыпала.
* * *
– С Вашей женой всё будет хорошо. Худшее уже позади. – Тед только что вышел из палаты, где провёл операцию. – Дочку отдайте медсестрам, они положат её в детское отделение.
Дэвид ещё раз взглянул на свою дочь и поцеловал её на прощание в левую щёку. Медсестра, забрав её у него, направилась в дальний конец коридора, напевая колыбельную. Там, в палате, она положила ребёнка на маленькую кроватку и укрыла одеяльцем. На месте поцелуя отца кожа у девочки медленно расходилась, образовывая трещину. Из неё полилась кровь младенца. Рана на коже всё увеличивалась в размерах, пока сверху не пересекла глаз, а снизу не достигла подбородка ребёнка. Медсестра ахнула и побежала за врачом. Тед Нельсон прибежал почти сразу, но у младенца трещина уже чудесным образом зарубцевалась и только спёкшаяся кровь напоминала о ране.
– Надо сказать её отцу о случившемся, – сказала медсестра.
– Он уже ушёл. Смойте кровь с её лица и ни на минуту не отходите от ребёнка. Если что зовите меня.
* * *
2004 год.
Прошло шесть лет. Дэвид с момента рождения ребёнка так и не появлялся больше в семье. Хеллен сама содержала себя и дочь, пока родительский комитет не пожелал отобрать дочку, Лизу Райт, по причине плохого содержания и неблагоприятных жилищных условий. Сразу после родов Хеллен поспешила переехать с дома мужа в съёмную квартиру, но хорошего места не могли позволить её финансовое состояние. Присылаемые деньги от Дэвида она не брала, оставляя на счету. И вот нагрянула проверка, и маленький рай матери с дочерью рухнул. Мать ходила по инстанциям, пыталась доказать что у них с дочерью нормальные жилищные условия. Потом она говорила что переедет, найдёт другую работу. Но люди хладнокровно делали вид что слушают, а потом всё равно отказывали той в родительских правах. В один момент в край расстроенная мать разбила вазу о лицо очередного, не внемлющего чиновника. Её определили в дом умалишённых.
* * *
Блондинка в строгом костюме подъехала на ауди к своему дому в Нью-Йорке. Она вышла, захлопнула дверь авто и инстинктивно осмотрелась по сторонам. Что-то её тревожило тут. Но никого не было. Она постояла так минуты две, прислушиваясь к звукам и вглядываясь в темноту, и, наконец, подошла к двери своего дома и отпёрла её. Пройдя в гостиную, она зажгла свет и включила свой бумбокс на журнальном столике. Достала из бара бутылку мартини и высокий бокал. Тонкая струя спиртного наполнила стеклянный конус.
