В изучении лирики как рода литературы можно видеть и плодотворные разработки, и нерешенные задачи. Наибольшие успехи достигнуты в области поэтики. В давние, вплоть до эпохи классицизма годы в центре внимания была поэтика жанров. Нет оснований отбрасывать накопленный опыт, однако приходится считаться с фактом, что в современной лирике произошло существенное размывание (или, в другом ракурсе, обновление) жанровой структуры, так что и теорию жанров ныне надо строить на новой основе. Значительные достижения поэтики на современном этапе связаны с изучением поэтической образности и стиховедения, т.е. формы в узком значении понятия.
Есть свои успехи в освоении содержания лирического творчества. В этом плане принципиальные завоевания наблюдаются в освоении наиболее крупных, масштабных проблем. Особое значение имеет утверждение методологических принципов историзма. Лирическое творчество хорошо вписывается в круг интересов художника, связывается с условиями личной и общественной жизни поэта, понимается во внутреннем движении тем и проблем. Накоплен богатый опыт в изучении литературных направлений, в определении специфики романтической и реалистической лирики.
Пожалуй, наиболее трудный объект исследования – целостный анализ отдельно взятого лирического стихотворения в единстве формы и содержания, а в этом анализе – разговор о его содержании. Чрезвычайно трудно прозой передать то, что в тексте воплощено стихом. В лирике, в отличие от эпоса и драмы, нет сюжета (за исключением некоторых относительно непродуктивных жанров), значит, нет события, которое можно пересказать. Известны случаи, когда прозаический пересказ лирических текстов служил средством борьбы с поэтом. Белинский пересказывал содержание стихов Бенедиктова с целью показать, что там нет содержания. Но так поступил и Писарев, пересказывая содержание стихов Пушкина, опять-таки с целью дискредитировать содержание этих стихов.
Но если не пересказ, то что?
Иногда вместо решения проблемы встречаются вольные или невольные отходы от нее. С одной стороны, это комментарий – сообщение окололитературных сведений, обозрение жизненных обстоятельств и ситуаций, вызвавших создание произведения, изучение творческой истории стихотворения. Подобные сведения полезны, порой незаменимы, однако не должны выходить за рамки своего вспомогательного значения. С другой стороны, это анализ поэтики, когда детали стихотворения перестраиваются и включаются в иные системы, что не может не уводить от целостности понимания данного стихотворения.
Встречаются попытки ограничить разговор о содержании характеристикой темы стихотворения. Как компонент анализа этот прием правомерен. Однако очевидно, что свести весь анализ к суждениям о теме – значит обеднить представление о стихотворении. Прекрасно сказано Маршаком:
Стихи живые сами говорят,
И не о чем-то говорят, а что-то.
В стремлении определить это «что-то» вычленяют идею стихотворения. Тоже дело полезное и нужное, но и рискованное, поскольку нависает опасность разрушить оболочку, в которой мысль стихотворения реально живет. Выделенная из текста, «идея» стихотворения уже не та, или не совсем та, которая принадлежала поэту.
Получается, что адекватно тексту его содержание может передать… лишь талантливый чтец-декламатор. Иногда и в методике преподавания литературы выразительное чтение выдвигается на господствующее место. Против самого приема возражений быть не может, но против монопольного его положения возражения неизбежны.
А что делать филологу, литературоведу? Неужели смириться с невозможностью расчленить форму и содержание?
Сдаваться не хочется.
В данной работе как инструмент познания именно содержания лирического, бессюжетного стихотворения предлагается композиционный анализ. Чем удобен и эффективен этот путь? Тем, что композиция сама по себе обнаруживает двойственную природу: это компонент формы, но формы, организующей именно содержание как целое.
Композиция есть организация поэтического содержания. Поняв композиционное строение стихотворения, мы получаем возможность видеть этапы движения мыслей и чувств поэта, т.е. понять реальное содержание стихотворения. Получается, что и содержание лирического стихотворения можно «пересказать», поскольку «пересказывается» обнаруживаемый с помощью композиционного анализа лирический «сюжет» стихотворения. Методика композиционного анализа, тем более типология лирических композиций никак не могут считаться разработанными. Мне известна лишь одна попытка подобного рода – давняя работа В. М. Жирмунского «Композиция лирических стихотворений» (1921); она включена в книгу ученого «Теория стиха».
Здесь четко дано общее представление о композиции: «Изучение композиции имеет целью выяснить те художественные принципы, которыми определяется в произведении искусства его внешнее построение, распределение или расположение в нем художественного материала»[1]. Ученый исходит из широкого представления о композиции: «В произведении словесного искусства мы можем, конечно,…говорить о построении самого содержания, о тематической композиции. Повторения, контрасты, параллелизмы, периодичность, кольцевое или ступенчатое строение могут быть рассматриваемы как приемы чисто сюжетной композиции, без всякого отношения к словесному материалу» (с. 436). Однако, допуская возможность изучения содержательного среза композиции, сам автор строит свою работу на ином материале: «Материалом поэзии является язык; отсюда – основная задача работы: выяснить те факты языка, в которых прежде всего осуществляется композиционное задание» (с. 433). Высшим законом построения стихотворения В. М. Жирмунский считает «закон художественного упорядочения словесного материала…» (с. 535).
