Капитан Горацио Хорнблауэр держал в руках свежий, только что из типографии, оттиск.
«Ко всем отважным МОЛОДЫМ ЛЮДЯМ, – читал он на измазанном краской листке, – к МОРЯКАМ и тем, кто еще не ступал на борт КОРАБЛЯ! Ко всем, кто жаждет сразиться за Свободу и Отечество с КОРСИКАНСКИМ ТИРАНОМ, опрометчиво вздумавшим тягаться с БРИТАНСКИМ ЛЬВОМ! Его Величества двухпалубный семидесятичетырехпушечный корабль «Сатерленд» сейчас набирает в Плимуте команду, и на сегодня еще остается несколько вакансий! Кораблем командует капитан Горацио Хорнблауэр, недавно вернувшийся из ПОБЕДОНОСНОГО ПОХОДА в ЮЖНОЕ МОРЕ, где его тридцатишестипушечный фрегат «Лидия» разнес в щепки и потопил испанский двухпалубный корабль «Нативидад», вдвое более мощный. Офицеры, унтер-офицеры и матросы с «Лидии» единодушно последовали за ним на «Сатерленд». Какая МОРСКАЯ ДУША устоит перед призывом разделить ГРЯДУЩИЕ ПОБЕДЫ с командой беззаветных удальцов? Кто докажет наглым мусью, что моря принадлежат БРИТАНИИ и туда не смеет совать нос ни один презренный лягушатник? Кто желает набить карманы трофейными ЗОЛОТЫМИ ЛУИДОРАМИ? Каждый вечер на корабле играют скрипачи и устраиваются танцы, полноценное ПИТАНИЕ, отличный ХЛЕБ, и ГРОГ по БУДНЯМ и в ВОСКРЕСЕНЬЕ, а также жалованье, назначенное ЕГО ВСЕМИЛОСТИВЕЙШИМ ВЕЛИЧЕСТВОМ КОРОЛЕМ ГЕОРГОМ! Рядом с местом, где читается это воззвание, доблестный доброволец найдет ОФИЦЕРА с корабля Его Величества «Сатерленд», который и завербует его на СЛАВНОЕ ПОПРИЩЕ».
Хорнблауэр читал, борясь с ощущением собственного бессилия. Такого рода призывы десятками звучат на каждой ярмарочной площади. Где ему залучить рекрутов на скучный линейный корабль, когда по всей стране рыщут в поисках матросов капитаны лихих фрегатов, чьи имена говорят сами за себя, а в воззваниях прямо сказано, сколько призовых денег выплачено в прошлую кампанию. Чтобы отправить за добровольцами четырех лейтенантов и десятка два матросов, придется потратить чуть не все скопленное за два года жалованье, и как бы эти деньги не оказались выброшены зазря.
Но что-то делать надо. С «Лидии» он забрал двести первоклассных матросов. (Афишка умалчивала, что после почти двухлетнего плавания их насильно перевезли на «Сатерленд», не дав даже разок ступить на английскую почву.) И все равно требуется еще пятьдесят опытных моряков, двести новичков и юнг. Портовое управление не нашло ровным счетом никого. Если он не раздобудет людей, то будет отстранен от командования и до конца жизни останется на половинном жалованье – восемь шиллингов в день. Он не знал, насколько угоден Адмиралтейству, и по складу характера склонен был полагать, что его назначение висит на волоске.
Хорнблауэр постучал по оттиску карандашом и чертыхнулся от досады. Глупые, бессмысленные ругательства сорвались с его языка. Но он старался произносить их тихо – за двустворчатой дверью дремала в спальне Мария, будить ее не хотелось. Мария подозревала, что беременна (хотя определенно говорить было еще рано), и ее докучная нежность уже встала Хорнблауэру поперек горла. При мысли о Марии раздражение усилилось: его злил берег, необходимость набирать команду, душная гостиная, утрата вошедшей уже в привычку независимости. Он раздраженно схватил треуголку и потихоньку вышел. В прихожей ждал со шляпой в руке типографский рассыльный. Хорнблауэр вернул ему оттиск, коротко велел напечатать двадцать дюжин и вышел на шумную улицу.
Сборщик податей у ворот на Полупенсовый мост взглянул на мундир и пропустил бесплатно, лодочники на пристани увидели, что идет командир «Сатерленда» и постарались привлечь его внимание – капитаны обычно щедро платили за перевоз вдоль всего устья Теймара. Хорнблауэр забрался в лодку. Он был мрачен и за все время, что гребцы отваливали и вели лодку между стоящими там и сям кораблями, не проронил ни слова. Загребной переложил за щеку жевательный табак и приготовился отпустить какое-нибудь ничего не значащее замечание, но, увидев мрачно нахмуренное чело, осекся и сконфуженно кашлянул. Хорнблауэр, не удостоивший его ни единым взглядом, тем не менее боковым зрением заметил смену чувств на лице загребного и немало позабавился. Он видел, как играют мускулы на загорелых руках. На запястьях – татуировка, в мочке левого уха – золотое кольцо. Прежде чем сделаться лодочником, этот человек явно был моряком.
Хорнблауэр страстно желал силой втащить его на борт «Сатерленда», ему бы каких-нибудь полсотни моряков – и можно больше не тревожиться. Но этот малый наверняка освобожден от службы и имеет при себе документ – иначе не посмел бы промышлять в Плимуте, куда четверть британского флота заходит в поисках матросов.
