Помните ли вы тот момент, когда впервые заинтересовались личностным развитием? Я помню точно. Это произошло в январе 1991 года – я сидел тогда в тюремной камере. Меня арестовали за крупную кражу. Столкновение с законом было не первым, и я знал, что у меня серьезные проблемы. Мне было всего девятнадцать.
Я начал воровать вскоре после того, как приехал в Беркли (Калифорния), во время своего первого семестра в Калифорнийском университете. Я воровал не ради денег или репутации, а ради острых ощущений. Я был адреналиновым «наркоманом». Навязчивое желание украсть было столь сильным, что воровство в магазинах стало такой же частью моей повседневной жизни, как утренняя чашка кофе. Обычно мне было все равно, что красть. Меня привлекал сам акт кражи. Во время стандартной вылазки я брал дюжину леденцов, а потом оставлял их где‑нибудь в общественном месте, рассчитывая, что кто‑нибудь их съест. Сам я леденцы не ел – считал, что вредно.
Три дня, проведенные в тюрьме, когда мне оставалось лишь барахтаться в трясине собственной глупости, стали адом. На меня обрушился весь ужас реального положения дел. В школе я был круглым отличником, президентом математического клуба и капитаном команды по академическому десятиборью. Мое студенческое будущее – я готовился стать специалистом по компьютерным технологиям – представлялось удивительно светлым, а я своими руками разбил его вдребезги. Ближайшую пару лет мне предстояло провести за решеткой!
Вернувшись в свою квартиру, я получил письмо из университета Беркли, в котором меня в недвусмысленных выражениях извещали об отчислении. Обычно так поступают, когда студент не появляется на занятиях, а его средние оценки опускаются ниже плинтуса. В тот момент я понял, что у меня есть два варианта: либо повзрослеть, либо махнуть на все рукой и плыть по течению.
В течение следующих месяцев, ожидая суда, я пребывал в полнейшем унынии. Спал до полудня. С головой окунулся в видеоигры, иногда просиживая за компьютером по восемнадцать часов в сутки (речь идет не о сетевых играх с большим количеством участников, а об игре в «Нинтендо»). Трудно жить в ожидании, что вот-вот тебя отправят в тюрьму.
Наконец я нанял адвоката и встретился с ним, чтобы обсудить сложившуюся ситуацию. Прежде чем я успел раскрыть рот, он выпалил: «Стив, я изучил твое дело. Поскольку это твое первое правонарушение, я уверен, что мне удастся квалифицировать его как мелкую кражу. Если мы не будем оспаривать обвинение, ты отделаешься минимальным наказанием в виде общественных работ. Я в хороших отношениях с окружным прокурором и, думаю, он пойдет на это. Не рекомендую противоречить обвинению, доказательств у него предостаточно – тебя ведь поймали с поличным».
У меня в голове завертелось: «Первое правонарушение? Его ввели в заблуждение? Почему он думает, что меня задержали впервые? Или он ничего не знает о предыдущих приводах? Если он думает, что это мой первый проступок, то не считают ли так же и в суде? Должен ли я сообщить ему об ошибке?»
Пока я пытался понять, что мне делать, внутренний голос сказал: «Дурень, закрой рот и молчи!» Я осознал, что, откровенно рассказав все, навлеку на себя неприятности в будущем, хотя был шанс, что признание пойдет мне на пользу. Я понял, что в худшем случае мне придется когда‑нибудь столкнуться с сердитым адвокатом, а от лучшего варианта развития событий было грех отказываться. Крупная кража – это тяжкое преступление, мелкая – лишь незначительное правонарушение. Я решил рискнуть и промолчать. Риск вообще был моим хобби.
Через несколько недель был суд. Я был на грани нервного срыва. Мой план был таков: по возможности держать язык за зубами и говорить лишь тогда, когда меня о чем‑то спрашивают. Прежде чем войти в зал суда, я просмотрел документы по своему делу. Ни одно из моих предыдущих задержаний там не упоминалось. Была ли тут ошибка человека или компьютера? В любом случае это играло мне на руку.
Разумеется, когда мы с адвокатом вошли в зал заседаний, суд пребывал в уверенности, что это было мое первое правонарушение, и рассматривал его именно в таком качестве. Я не оспаривал обвинение в мелкой краже и получил шестьдесят часов общественных работ. Когда я выскочил из суда, у меня кружилась голова от счастья. Следующие два года моей жизни снова принадлежали мне!
Я провел эти шестьдесят часов так, словно это была работа моей мечты: ведь я слишком хорошо знал, что мне грозило: я мог потерять семнадцать тысяч пятьсот двадцать часов жизни. Трудно представить время более радостное, чем то, что я провел, собирая мусор в Эмеривилле. Вы не представляете, как прекрасна свобода, пока не поймете, что можете ее потерять. Я был безмерно благодарен судьбе за выпавший мне шанс, которого вовсе не заслужил.
Хотелось бы сказать, что мое восстановление после этих событий было быстрым и легким, но это не так. Несмотря на потрясающий подарок судьбы, вернуть свою жизнь в обычную колею оказалось невероятно трудно. Попрощавшись с друзьями в Беркли, я вернулся в родной Лос-Анджелес и устроился в магазин. Даже с судимостью я мог бы найти работу получше, но я ничего не хотел. Я просто хотел безопасности. Мне хотелось жить, не привлекая к себе внимания, без любых стрессов и волнений. Смелость стала моим врагом.
