Лето обещало быть жарким, мои глаза неизменно зоркими для поиска приключений, а ноги ловкими, для устремления меня к ним.
Я стоял под сливовым деревом. Осторожно стирая белый налёт с поверхности упругого плода. Пытаясь определить его спелость. Позавчера сливы ещё были кислыми. А сорвать их нужно было ровно в день наполнения сладостью. Иначе до следующего раза, когда я смогу сюда прийти, дерево будет разорено местными детьми. На нём и так уже нет половины плодов. Дети съедают их ещё кислыми, от нетерпения и неразборчивости.
На мою кожу упали сотни едва ощутимых прикосновений песчаной пыли. Ускользающей от увиденья, затем и вовсе лишая способности к нему попадающими в глаза крупицами. Я невольно зажмурился. А когда вновь обрёл зрение, увидел на размытой от моих слез возвышенности маленький вихрь. Он еще раз бросил в меня гость наполнявшей его пыли и исчез.
Я побежал вверх по склону. От моря, бывшего позади меня, вглубь неба, окружавшего меня. Хватаясь за несломные стебли трав и упираясь ладонями в горячую землю. Она была иссушена многомесячной жарой. Глотая пыль из её трещин, особенно вкусную своей потаённостью, вихрь пересёк вытоптанную дорожку, и повиливая своим длинным телом полетел над степью. Я побежал за ним. Вихрь хватал травы, желая вовлечь их в головокружительное веселье своего блуждания. Но внутри него оказывались лишь сухие листики да ломкие стебельки, уже совершенно неспособные испытать веселье. И вихрь устремлялся дальше. Видя преследование мной, он замедлился. Обнадёживая. А затем, издевательски ускоряясь, унёсся вдаль, не давая себя настигнуть.
Но мне повезло. Стена из деревьев преградила ему путь. Деревьев было много. Немыслимо много для степи. Широкое насаждение раскинулось необозримо далеко и влево, и вправо от нас. Осознавая моё неизбежное приближение, вихрь исчезает. Утекая вглубь щели в разверзнутой отчаяньем обезвоживания земле. Я припадаю к ней. В мои колени наперебой втыкаются изламываемые весом тела стебельки трав. Затаив дыхание, я гляжу в темноту разлома. Он отвечает мне таким же безмолвием. В нетерпении, я хватаю палую ветку. Вбиваю её в землю, пытаюсь расширить щель. Но от разлуки с дождями земля стала твердью. И нехотя отдаёт мне лишь несколько своих комков. С чрезвычайным усилием, раздирая кожу выскальзывающей из ладоней веткой, я всё же вламываюсь вглубь трещины. Выворачивая большой кусок земли.
Грязный, едва заметный панцирь медового цвета. Сперва опламеняющий мои чувства радостью узнавания огромного, явно редчайшего жука, затем превращающегося в драгоценность, незримо присутствовавшую со мной всю мою легко исчислимую жизнь грядущей находкой. Но после безжалостно погружающий меня в удушающую гарь обезображенных несвершением надежд. Прошлым летом я почти заполучил одно сокровище, таившееся в нашем колодце. Я заметил золотистые чешуйки в поднимаемой из него воде. С большим трудом я вылавливал их. Затем складывал в спичечный коробок. Собирая из них мечту – осчастливить родителей целым коробком золотой пыли. Но неизменно и внезапно золото пропадало, так и не приобретя ни разу ощутимой весомости. Не достигнув никакого иного результата, кроме умножения своих разочарований, я вскоре утратил интерес к сокровищу на дне колодца.
Спустя появление двух жгущих ладони натёртостей и приотворяющей подкожную алость моего тела лучистости царапин, я откопал драгоценный предмет. Цилиндрический, продолговатый, остроконечный. Осознавая сдерживаемые его металлической обёрткой непримиримые с реальностью силы, неизменно стремящиеся истерзать её. Предвосхищая неуёмность её выражения, рвущую нежные покровы наброшенного поверх неё осязания на бессвязность ощущений, погребая их в бестельной податливости своего всеохватывающего уничтожением жара, я очень быстро отринул все посвящённые сокровищу чаяния. Это был снаряд. Самый настоящий. Боевой, неиспользованный. Я осторожно поднял его. И немедленно мою кожу обожгло невоплощенным им страданием. Спешно я отложил снаряд в траву. Робко коснулся металла. Отошёл. Походил, вернулся. И твёрдо решил – мне необходимо два камня. В окрестностях я нашел пень, еще одну палку поувесистей, но ничего каменного здесь не было. Неудивительно, в степи всегда так. Нужно было идти к морю, к усыпанному камнями берегу.
