Зинаида Петровна, стоя на крыльце своего бревенчатого дома с тремя окнами на фасаде, любовалась солнечным морозным утром:
– Ох ты ж, батюшки, до чего же красиво!
Изо рта Зинаиды Петровны выходил, клубясь, пар, но он не мешал ей восхищаться сверкающим на солнце белоснежным убором деревьев, поля и виднеющегося за ним леса.
За свои восемьдесят два года Зинаида Петровна повидала много красоты земной, и даже однажды небесную – летала к дочери в Сочи. В самолёте Зинаида Петровна, хоть и сидела возле иллюминатора, особо в него не выглядывала, всё больше крестилась. А на обратный путь попросила купить ей билет на поезд.
Солнце сегодня светило особенно ярко, золотя и серебря покрытые снегом деревья и кусты. Заливались невидимые птицы.
В правой руке Зинаида Петровна держала железное ведро. Постояв немного на крыльце, она направилась к колодцу. Не то чтобы дома воды не оказалось – соцработница Клава натаскала два бачка, а просто из привычки делать домашние дела, «чтобы не заржаветь».
За Зинаидой Петровной увязался Сметаныч – пушистый рыжий кот. Вернее, он шёл впереди, держа хвост трубой и оставляя лапками неглубокие ямки на снегу.
Набрав воды и закрыв крышкой колодезный сруб, Зинаида Петровна взяла ведро и повернулась, чтобы идти назад. Но вдруг остановилась как вкопанная. На снегу она не увидела своих следов. Кошачьи следы тянулись узенькой змейкой, а человечьих – не было!
Зинаида Петровна сощурила глаза и вгляделась в белую простынь под ногами – ни одного её следа. И возле колодца тоже. Только Сметанычевы отметины.
Тяжело выдохнув, Зинаида Петровна взяла ведро и поплелась к дому. Время от времени она оглядывалась, надеясь, что следы появятся. «Может, я уже умерла, а это дух мой ходит по воду?» – думала Зинаида Петровна. Эта мысль заставила её ещё сильнее опечалиться. «Как же это так? Если бы я умерла, то давно поднялась бы на небо, а я тут шастаю по двору с ведром», – сокрушалась она.
Зинаида Петровна дошла до крыльца и ещё раз обернулась. Снег по-прежнему не принимал форму её валенок с резиновыми калошами. Всякое видавшая за свои годы, Зинаида Петровна решила для начала успокоиться. Дома она заварила в чайнике травы, что собрала летом возле реки. Выпив две чашки разнотравья, она и вправду утишилась и села возле окошка, выходящего на деревню.
Не прошло и минуты, как на улице появилась соседка Марья Ивановна, за спиной у неё болтался синий рюкзак. Зинаида Петровна рванула к двери и выбежала во двор.
– Здорово, Марья! – окликнула она соседку. – В магазин ходила?
– Да, внучка приезжает, надо деликатесами потчевать, – Марья Ивановна поправила сбившийся набок платок и улыбнулась. – Твои-то не едут?
Кашлянув, чтобы скрыть неловкость, Зинаида Петровна бодро ответила:
– Летом приедут! Правнук должен народиться со дня на день. Ждут.
Приблизившись к ограде, Зинаида Петровна увидела, что за Марьей Ивановной по нехоженому снегу тянется привычный для пешего человека след. Тут же она посмотрела себе под ноги и горестно вздохнула – следов не было.
– Зайду я, замёрзла, – сказала она и, не глядя вниз, пошла к крыльцу.
Вечером у Зинаиды Петровны поднялся жар. Она металась на кровати, пытаясь заснуть. Когда совсем стемнело, зазвонил телефон. Зинаида Петровна дрожащей рукой нажала на кнопку мобильника.
– Мама, мама! – кричала в трубку дочь. – Алина родила мальчика. Теперь ты у нас прабабушка!
– Ой, как хорошо, – только и сказала Зинаида Петровна и нажала кнопку отбоя.
«Теперь и в рай можно», – подумала она в полубреду, вспомнив свою бабушку Агафью, которая ей, тогда ещё маленькой девчонке, сказывала, что если человек доживает до правнуков, Бог его всенепременно примет в рай.
Сабля рассекла воздух сверху вниз, порезав его, как острое лезвие прорезает туго натянутую ткань. Образовавшаяся прореха пугала чернотой, сыростью и неопределённостью.
Мальчишки отпрянули от неё, как от огромного волосатого паука.
– Как ты это сделал?! – в голосе Димки смешались восхищение и испуг. Он сделал пару шагов к прорехе и остановился, не решаясь в неё заглянуть.
– А почём я знаю, – прошептал Андрейка и тоже сделал шаг вперёд. В правой руке он по-прежнему сжимал красную пластмассовую саблю.
– Бежим отсюда, пока мама не наругала! Она не разрешает мне выносить Максимкины игрушки на улицу, – Андрейка посмотрел на чёрную дыру в воздухе, на саблю – и вдруг отбросил её от себя, словно та была ядовитой змеёй.
Сабля отлетела под скамейку возле подъезда.
– Пойдём! – Андрейка потянул Димку за рукав куртки.
– Я не понимаю, как ты порезал воздух! Такой саблей же вообще ничего нельзя порезать, – Димка ещё чуток приблизился к прорехе.
– Я нечаянно… – Андрейка переминался с ноги на ногу.
– Посмотри, какая дыра образовалась! Целая корова влезет, – восхищался Димка.
Андрейка пошевелил бровями:
– Какая корова?
– Большая, с рогами. Я у бабушки в деревне видел.
Димка подошёл к прорехе на расстояние вытянутой руки и оглянулся.
Андрейка стоял как вкопанный.
– Димка, не иди, не надо, – прошептал он, словно боясь, что кто-то из черноты их услышит.
– Не бойся! Я только попробую закрыть дыру, – Димка ухватился за края прорехи и потянул их друг к другу.
