Утро выдалось чудесным. Чувствовалось наступление весны. Небо было ясным, и хотя всё ещё было достаточно прохладно, день обещал быть тёплым.
Петро Мартынов весело шагал по узенькому питерскому переулку. Вчера он получил увольнительную из казарм до одиннадцати утра сегодняшнего дня и навестил старого приятеля санитара Трофима. Во время недавнего погрома какого-то винного склада повезло разжиться несколькими бутылками казёнки. Одну из них удалось обменять на буханку хлеба и ломоть сала, вторую он взял с собой к Трофиму.
Посидели, вспомнили Анисима, их беседы в палате втроём. Помянули. Обсудили сегодняшее положение вещей в Петрограде, дружно согласились, что правительство надо скидывать, а на власть ставить большевиков во главе с Лениным. У Трофима тоже нашлась бутылка, добытая аналогичным способом. Открыли, но прикончить не удалось. Трофима после выпитого потянуло в сон, да и самому Петру уже пить не хотелось. Заночевал в госпитале с разрешения доктора, а сейчас возвращался в казармы. Триста граммов принятой вчера казёнки были для его здоровенного тела как слону дробина. Никакого похмелья не ощущалось
Настроение было безоблачным, утро – прекрасным, день обещал быть чудесным. Он, Петро, служит в Павловском полку, большевик – и впереди открываются сияющие горизонты.
Лучезарные мысли прервал истошный вопль, доносившийся из двора, который Петро только что миновал.
– Уби-и-или! Уби-и-или! Ратуйте, люди добрые!, – надрывался молодой перепуганный голос.
Он не раздумывая развернулся и кинулся назад, на крик, тяжело бухая сапогами. Почти тут же его обогнали несколько чёрных фигур в матросских бушлатах с винтовками на плечах. Фигуры влетели во двор первыми, и там послышались возбуждённые голоса.
Петро вбежал за ними и остановился. Двор был невелик и принадлежал к небольшому особнячку. Кроме особняка, во дворе располагался маленький домик – видимо, для прислуги – и ещё один, поменьше – по виду какая-то сторожка.
Петро перевёл дыхание. Да, сытая жизнь даёт своё. Когда он на хуторе махал молотом в кузнице, такой пробежки бы и не заметил. Надо жрать поменьше … и водочкой не увлекаться.
Он подошёл поближе к матросам. Те стояли, глядя на кого-то, кого из-за сторожки Петру не было видно. Мартынов сделал пару шагов вперёд и увидел высокого молодого парня в солдатской форме. Парень был бледен и постоянно облизывал губы. На плече висела винтовка с примкнутым штыком.
– Кто такой … чего орёшь? – раздался угрюмый голос одного из матросов. Голос был Петру явно знаком.
– Рядовой Волынского полка первого батальона второй роты Алексей Кравцов, – по военному отрапортовал молодой солдат, – дык как же тут не заорёшь. Я по нужде в те кусты пошёл – а там она лежит.
Дальше за сторожкой и вправду виднелись кусты.
Петро откашлялся, чтобы обратить на себя внимание.
– Привет, братва. Что за шум, а драки нет? – попытался он разрядить обстановку.
Шутку не приняли. Взгляды матросов ощупали его габаритную фигуру.
– Ты, дядя, кто такой будешь? – поинтересовался молодой веснушчатый матросик, старавшийся выглядеть максимально серьёзно, и как бы в подтверждение этой серьёзности уже снявший с плеча винтовку и грозно державший её хотя и с опущенным дулом, но явно наготове.
– Кто буду? Да наверное, пока так и останусь рядовым второго батальона первой роты Павловского полка и большевиком, – Петро не оставлял надежды разрядить атмосферу.
Взгляды матросов сразу потеплели, а веснушчатый восторженно спросил:
– Павловец? Это ж ваш полк в революцию вышел на улицы в полном составе за восставших? Вы там все большевики?
– Постой, постой, – раздался голос матроса, который был явно главным и только что интересовался у молодого солдатика причиной воплей, – Я ж тебя знаю … это ты меня … давеча … уберёг … от казни торговки … игрушками … на Невском … месяц тому … или поболе.
Матрос произносил слова с усилием, чередуя их паузами, как будто опасался сказать лишнее и тщательно обдумывал каждое слово. Теперь Петро его окончательно узнал. Трудно забыть такого “красноречивого”.
– Помню тебя, морская душа. Охотник на лживых торговок. Ну, да она сама виновата. Ишь моду взяла – каждого покупателя, который с ценой не согласен, в городовые записывать. Так, конечно, наторгуешь. Но думаю – урок запомнила … у неё перед тобой все поджилки дрожали.
А вы что же тут, просто прогуливаетесь с винтовками или по делу следуете? Может, ты матросскую народную милицию открыл, а я и не знаю? Я – Петро Мартынов, будем знакомы.
– Николай Маркин я … да нет … какая милиция … запомнился мне … тот случай … порядка нет … убить могут … прямо на улицах … из-за таких торговок … вот я с братишками … патрулировать решил … маленько … порядок нужем.
– Во-во! – вклинился молодой солдат, о котором, похоже, забыли, – Убивают людей. Я ж говорю, я в кусты по нужде – а там она.
Вспомнив, зачем они здесь, матросы развернулись снова к солдату.
– Ну веди … в кусты … показывай.
Алексей послушно повернулся, шагнул к кустам, раздвинул их, сделал несколько шагов и остановился у лежавшего на земле трупа женщины лет сорока с возмущённо открытым ртом. Женщине явно не нравилось быть трупом, и всё выражение её лица яростно протестовало.
