Может, Кевин и пьяница, но почту разнес вовремя. Заветное письмо я получила вместе с крынкой сливок от молочника — люблю с утра выпить свежего кофе, у каждого свои слабости. Изобразив удивление, поблагодарила и вернулась в дом. Настроение повысилось, мир больше не виделся в черных красках. Пританцовывая, взялась за ручную мельницу, когда задребезжал колокольчик в лавке. Кто же это так рано? Нахмурившись, как была, в ночной рубашке и длинной шали, заменявшей халат, отправилась открывать. Письмо осталось лежать на столе. Содержимое его я прекрасно знала, но для порядка вскрыла — надо же что-то предъявить мрачному инквизитору, когда он надумает позвать на допрос. В глубине души надеялась отделаться малым, то есть управой.
Колокольчик снова жалобно звякнул.
— Сейчас, сейчас! — раздраженно крикнула я, запнувшись о домашнюю туфлю.
Накинуть бы чего-нибудь, но вряд ли пришел клиент, наверняка заглянула соседка. Посидим на кухне, обсудим последние сплетни.
— Заходи, кофе уже…
Распахнула дверь и осеклась, испуганно попятилась в лавку. На пороге стоял Гордон Рэс собственной персоной, гладко выбритый, поразительно свежий, пахнувший одеколоном, и все это в восемь утра. Только вот глаза остались прежними, и они, глаза, казалось, прожгут во мне дыру.
— Доброго утра и простите за столь ранний визит.
Инквизитор вежливо склонил голову и вошел. Только сейчас я сообразила, в каком виде стою перед ним, и засмущалась. Может, я и ведьма, но не принимаю мужчин в ночных рубашках.
— Пригласите на чашку кофе или чая? — Гордон оказался наглым.
Кивнула. Такому не отказывают.
— Мне передали ваши вчерашние слова. — Взгляд инквизитора обежал лавку и снова остановился на мне. Ну хоть бы чуточку интереса, так нет, словно бездушный предмет перед ним, а не женщина, даже обидно. — Увы, ордера у меня нет, но, полагаю, моя должность — достаточное основание для беседы. Вижу, вы только что встали… Ничего, я подожду, переоденьтесь.
Проклиная небеса, которые послали шатена в мой дом, проводила незваного гостя на кухню и в сердцах плеснула ему вчерашнего чаю. Хотелось и вовсе заморозить чашку, но сдержалась. Для всех у Клэр дара нет, она не умеет укрощать стихию.
— Сердитесь? — Инквизитор попался догадливый.
Он скромно устроился в уголке стола и пристально наблюдал за каждым движением.
— А как вы думаете? — Резко обернулась, уперев руки в бока. Края шали чуть разошлись, но плевать, я слишком зла, чтобы обратить внимание на подобные мелочи. — Сначала вы посылаете своих подчиненных, которые ведут себя со мной как с преступницей, потом являетесь сами, портите завтрак, смущаете одинокую женщину взглядами. Может, в столице так принято, но у нас строгие нравы. Я порядочная вдова, а не куртизанка.
Губы Гордона тронула легкая усмешка.
— Не знаю, обрадую я вас или огорчу, но куртизанки бы из вас не вышло.
— Вот и хорошо! — закинула конец шали на плечо и чиркнула огнивом. — Задавайте свои вопросы и уходите, не хочу, чтобы соседи пальцами тыкали.
Старший следователь усмехнулся. Интересно, что ему показалось забавным, моя репутация?
По полу гулял сквозняк, напоминая, что кое-кто забыл надеть чулки. Дом старый, отопление тут печное, зимой нужно держать ноги в тепле.
— Я разрешил вам одеться, — напомнил Гордон, будто это решало проблему.
Как бы ему объяснить, что нервничаю я не из-за внешнего вида, а из-за инквизитора на собственной кухне. Вблизи он оказался таким же, каким явился народу на Ратушной площади. Про таких говорили: мужчина неопределенного возраста. Возле глаз залегли легкие морщины, хотя взгляд ясный, и складок возле рта, первыми выдавших возраст, нет. Наверное, старший следователь привык много работать, часто щурился, как все крючкотворы или ученые. Инквизитор и вовсе совмещал оба рода занятий. Лицо волчье, и дело даже не в чертах, ведьмы умели чувствовать людей, и я видела истинную суть Гордона. Это сильный и умный противник, с ним лучше не встречаться.
— Тогда последите за чайником. Надеюсь, в шкафу рыться не станете, не хочу потом пересчитывать банки с вареньем.
Верхняя губа Гордона дернулась, так и не поняла, от возмущения или смеха.
— Искать и пересчитывать — моя профессия, — заметил инквизитор.
— Да-да, я помню, вы столь эффектно представились, испортили всем веселье.
Шаль снова сползла, пришлось завязать ее узлом на груди.
Краем глаза проследила за следователем — никакой реакции. Хотя бы из вежливости мог проявить интерес к женским прелестям. Мужчины предсказуемы, и если Гордона волнуют только мои слова, он видит во мне ведьму. Они бесполы, к ним не испытываешь влечения, только холодную ненависть, такую же, как я к собеседнику.
— Веселье испортил кто-то другой, но я рад, что у вас отменная память. Не нужно меня соблазнять, уважаемая, я не уйду, пока не получу ответов на вопросы.
Сердце подскочило к горлу, ладони стремительно леденели, пришлось спрятать их под шалью, чтобы скрыть выступивший на коже иней.
Возмущенно фыркнула, красноречиво давая понять, что думаю о гнусных инсинуациях.
— Я отвечу на любые, обождите.
Короткая передышка придала сил. Застегивала пуговицы и постепенно успокаивалась. Гордон блефует, он не может знать, никто не знает. Я не ссорилась с Анаисом Клетом, не переходила дорогу членам городского Совета, не нажила врагов, разве только врач неодобрительно посматривал в мою сторону. Но одно дело конкуренция, другое — обвинение в убийстве. До меня в Перекопе тоже жил аптекарь, его ведь не сожгли.
