Лето едва перевалило на последнюю свою треть, и в воздухе не ощущалось никакого, даже самого незаметного дыхания осени – вот разве только рассвет вступал в свои права по-осеннему медлительно. В его неторопливых лучах розовели смущенным румянцем крутобокие яблоки. Смущались они, очевидно, неожиданного соседства: совсем рядом с яблоками торчали из листвы две заспанные, но исполненные энтузиазма физиономии. Ладно, хоть Аркье нашел себе заделье – в последнюю минуту вновь проверить, в порядке ли лошади… в который уже раз за утро. Зато Ниест и Лэккеан честь-честью расселись на ветке, словно именно там и полагается сидеть юным многообещающим эльфам перед самым отбытием посольства.
Эннеари искоса взглянул на яблоню – украдкой, чтобы Лэккеан и Ниест не заметили, что на них смотрят и не вообразили себе невесть чего. Иначе в их мудрые головы всенепременно взбредет, будто Эннеари одобряет такое несолидное поведение. Ведь если смотрит и молчит, значит, одобряет. А если не молчать и попросить их слезть с яблони… Эннеари только рукой махнул. Совершенно бесполезная затея. Покуда эта парочка восседает на ветке, он хотя бы знает, где они – а вот если их оттуда согнать, то ни одной живой душе не может быть ведомо, куда они улизнут и что станут там вытворять. Мальчишки, ну как есть мальчишки! Никакого с ними сладу. Ни на миг нельзя их без пригляду оставить. Похоже, в Найлиссе Эннеари с ними еще хлебнет горяченького… а ведь не взять их с собой ну никак невозможно. Во-первых, Лерметт, не увидев их в числе прочих участников посольства, наверняка спросит, куда они подевались – и что на такой вопрос отвечать? Дома сидят, по деревьям лазают – одним словом, должной солидностью не обзавелись, а значит, для посольства негодны? Смех, да и только. Можно подумать, Лерметт и сам не знает, что такое неразлучная троица – Аркье, Ниест и Лэккеан. Уж чего-чего, а разумного поведения он от них ну никак не ожидает. Притом же они к Лерметту потянулись всей душой – кто, как не он, спас их сначала от мучительной смерти, а потом от гнева Эннеари? Нет, что ни говори, а нет у Эннеари такого права – не допустить юнцов до встречи с их кумиром… да и возможности такой тоже нет. Хоть бы он и вздумал им запретить – даже если они не догадаются воззвать к Праву Королевы, то уж утянуться следом за Эннеари без спросу они всяко смекнут. Они ведь Лерметта готовы на руках носить… может, стоит намекнуть им, что Лерметт даже в бытность свою всего-навсего принцем уважал сан полномочного посла и не лазил по деревьям, не окончив посольства?
Эннеари вздохнул и перевел взгляд на лужайку. По тяжелой, налитой соками всего лета траве бродили остальные участники посольства, разодетые кто во что горазд. Алое, лазурное, огненно-рыжее, фиолетовое… только двое остались верны традиционному для эльфов зеленому цвету. Часа, назначенного для отъезда, ждать оставалось совсем уже недолго, но Эннеари впервые в жизни казалось, что время замерло, остановилось, что оно совсем не движется – а то и пустилось вспять, лелея злоехидное намерение в кои-то веки обмануть всех и вся.
С усилием отогнав эту нелепую мысль, Эннеари снова чуть приметно вздохнул и без всякой нужды одернул манжеты своей белоснежной рубашки. Излюбленный его наряд , простая белая рубашка при узких черных штанах… точная копия прошлогоднего одеяния Лерметта. Вот только синий плащ прикрывает собой плечи новоявленного посла, а не…
Эннеари яростно стиснул губы до ледяной белизны, и непрошенное мысленное видение сгинуло.
– Ты все-таки решил не надевать зеленого? – поинтересовался король Ренган.
Эннеари едва не вздрогнул. Это же надо так задуматься – отец подошел к нему совсем вплотную, а он и не услышал.
– Конечно, – ответил Эннеари. – Хорош бы я был в синем посольском плаще поверх зеленых одежд. Красота, да и только.
– А остальные? – поинтересовался Ренган, устремив на сына спокойный взгляд.
– Мы же все-таки с посольством едем, – пожал плечами Эннеари. – Нам лишние осложнения в дороге и вовсе ни к чему. Сам подумай – едет по дорогам Найлисса этакая орава эльфов, и все одним цветом, словно воинский отряд… что люди о нас подумают? Особенно после всего, что стряслось прошлым летом…
– А-а, – протянул Ренган удивительно невинным тоном. – А я-то думал, ты боишься, что твоего Лерметта упрекать станут – дескать, откуда к тебе столько лягушек понаехало?
Эннеари от неожиданности поперхнулся смехом.
– По-моему, – заявил он, откашлявшись и утерев с глаз выступившие слезы смеха, – на самом деле ты о моем посольстве больше меня беспокоишься.
Ренган помедлил немного и утвердительно улыбнулся в ответ.
– И почему бы, а? – поинтересовался Эннеари.
– Да потому, что я догадываюсь, зачем ты едешь, – ответил король. – Нет, не догадываюсь – знаю.
Сердце Эннеари отчаянно трепыхнулось в груди и замерло. Неужели… да нет же, нет, быть того не может!
– Ты о чем? – спросил он как можно небрежнее.
– Арьен… – Улыбка отца была полна такого печального и мудрого понимания, что у Эннеари захватило дух. – Как я мог не догадаться? Я ведь вижу, кого ты взял с собой – этого уже одного достаточно. Да и потом – а разве могло быть иначе? Разве мыслимо представить себе, чтоб ты не попытался?
