– Можно присесть за ваш столик? Иногда возникает непреодолимое желание с кем-то поговорить…
Быть удачливым не значит быть счастливым. Вы не согласны? Что ж, вероятно, вы слишком молоды. Молодость никогда и ни с чем не соглашается, только противоречит и противостоит, иначе не была бы собой.
Когда-то давно, ещё в детстве, он дал себе слово: не проиграть. Это стало для него смыслом жизни и единственным оправданием. Он словно боролся за то, чтобы мир сдался и протрубил ему гимн во славу победителя. Но победителей в этой схватке не бывает. Бывают люди без воспоминаний, потому что в погоне за будущим не нужна память о прошлом; люди без сердца, потому что ради победы способны на всё; люди без жизни, потому что, загоняя своего зверя, нельзя останавливаться и некогда жить. И самое главное в этой погоне то, чего на самом деле нет. Не существует того, за чем все бегут: нельзя победить жизнь. Можно лишь просто жить…
И разубеждайте меня сколько угодно, но честная история о победе любой ценой должна закончиться полным крахом.
****
Сизый дым чертил под потолком футуристические зигзаги, лепестки мёртвых цветов, покосившиеся иероглифы воспоминаний. В этом погребке всегда слишком шумно и накурено. Невозможно сосредоточиться. Как раньше он мог проводить здесь целые вечера? Ах, ну да, это же её любимый кабак, где она тратила его деньги.
«Где её, кстати, носит?» – подумал Сергей и оглянулся в сторону выхода. Exit – написано над дверями. Exitus – по-латыни «летальный исход».
«Кто угодно на моём месте, – мрачно размышлял он, – пожалуй, убил бы её тем ветреным утром, когда вернулся домой и обнаружил, что постель нагрета и хранит отпечаток чужого тела, по форме ничего общего не имеющего с женским, а по лестнице вниз – звук суетливых шагов сквозь визг дверей лифта. Это же так просто: кладёшь подушку на лицо и слегка придерживаешь до тех пор, пока не опустятся бледно, перестав цепляться за воздух, её загорелые даже зимой руки. Вот только в моих руках – почти весь мир. Не стоит их пачкать».
Она плыла по волнам сигаретного дыма через зал, улыбаясь ему навстречу.
– Привет, милый, что ты мне подаришь на день рождения?
Наивная небрежность вопроса, дежурный поцелуй. Сергею вдруг показалось, что ему продали Ferrari cо встроенным нутром ржавой «девятки». Да, корпуса у нас делать умеют, не отличишь.
«Интересно, – подумал он. – А есть ли в этом зале хоть одна женщина, которой не коснулся бы нож пластического хирурга?»
– Не торопись, подарки на сладкое, – усмехнулся в ответ, с наслаждением поглощая омаров.
– Да-а? – капризно протянула она и нахохлилась, как попугайчик. – А у меня уже целый список всего, что можно купить и куда мы могли бы съездить на отдых.
– Список? – Сергей прищурился и прищёлкнул пальцами в воздухе, подзывая официанта. – Кстати, о списках.
– Шампанское? – услужливо склонился тот над их столиком.
– Да, и не забудьте о моей просьбе.
Официант появился со сверкающим серебряным подносом. На подносе – её приговор и бутылка шампанского. Фанфары, аплодисменты. Хотя лучше бы на подносе он принес её маленькую птичью головку с хохолком из белых кудряшек.
– Что это? – удивленно спросила она, разглядывая выписку со счета.
– Подарок, – Сергей издевался над ней с тем же аппетитом, с каким только что поедал омаров. – Это выписка с моего счета за последний месяц. Здесь все расходы, оплаченные тобой по карточке, которую я тебе сделал. Тебе не кажется, что этого более чем достаточно для подарков?
Она непонимающе, но словно уже защищаясь, вскинула на него густо накрашенные ресницы.
– Что скажешь в своё оправдание? – пустил он в ход тяжелую артиллерию. – Что Dunhill стал отливать кастрюльки и сковородки, а Ketroy и Donatto занялись производством одежды для женщин?
