[ПРЕДИСЛОВИЕ]
В тесную комнату с занавешенным окном не проникал дневной свет: безуспешно барахтаясь в чёрной, давно не стираной портьере, он пытался заглянуть в захламлённый дом старого мага, но, натыкаясь на клочья пыли в складках покусанной молью ткани, обиженно возвращался обратно – на узкие улочки графства Маингард, где вовсю пели птицы, на деревьях зеленела листва и неизбежно наступало лето. В тёмной комнате же царил пробирающий до костей холод. На колченогом стуле догорало несколько дурно пахнущих восковых свечей. Они нехотя освещали сгорбленную старческую спину, взлетающие над продолговатым столом скрюченные пальцы и не могли дождаться, когда же они, – свечи, – наконец погаснут.
В затхлом воздухе плыл ни с чем не сравнимый, сладковатый запах разложения, смешанный с ароматом белых лилий и зажжённых благовоний – в центре комнаты на грубо сколоченном столе лежала миловидная девушка с узким, осунувшимся лицом и со скрещёнными на груди руками. Старик монотонно бормотал заклинания и осторожно касался холодного и мертвенно бледного лба покойницы. Полумрак захламлённой комнаты осветила яркая вспышка заклятия, и маг отдёрнул руку, оставив меж тонких, изящно выгнутых бровей мёртвой девушки едва заметный фиолетовый ромб, в центре которого матовым перламутром переливалась она – бесконечная сила воскрешённого и навеки бессмертного существа.
– Вставай, – велел старик и, задув по очереди восковые останки свечей, с раздражением замахал руками, разгоняя клубы сизого прогорклого дыма, но те, будто забавляясь, ринулись на хозяина дома и забились в его горло и крючковатый нос. – Кха, кха! Тьфу ты, чёрт! Опять весь дом закоптили, чтоб вас…кха, кха!
Натужно кашляя и вытирая слезящиеся от дыма глаза, маг добрался до занавешенного окна и, взмахом руки сорвав портьеру, отворил его заколоченные металлическими решётками створки. В тесную комнату тут же ворвался томившийся за закрытым окном солнечный свет, от которого слепило глаза и перехватывало дыхание. Старик инстинктивно зажмурился и, для пущей убедительности прикрыв глаза рукавом потрёпанной мантии, замер перед открытым настежь окном, наслаждаясь пением птиц и привычным шумом дневного города.
– Молоко, молоко! Свежее ослиное молоко!
– В продаже эльфийские хлебцы! Спешите купить!
– Кому кур из соседнего королевства?!
– Подходим, не стесняемся!
«За молоком сходить, что ли?» – подумал старый маг, вслушиваясь в гомон уличных торговцев, но, внезапно вспомнив о воскрешённой девушке, отдёрнул от лица рукав мантии и резко обернулся назад.
В ярком солнечном свете захламлённая комната выглядела намного хуже, чем при тусклых свечах: на покосившемся комоде толпились пыльные пузырьки с просроченными зельями и дырявым котлом, починить который всё не доходили руки, а также обрывки пожелтевших свитков вперемежку с потрёпанными книгами. В дальнем углу на не заправленной тахте пестрела куча различного тряпья и хлама, на полу величественно стоял медный таз с грязной посудой, а на стенах пылились некогда яркие, а теперь выцветшие и побитые молью шерстяные ковры. На грубо сколоченном продолговатом столе по-прежнему лежала миловидная девушка с узким лицом – под закрытыми веками едва заметно шевелились глазные яблоки, а скрещённые ранее на груди руки теперь покоились вдоль тела.
Старик вздохнул и подошёл ближе к воскрешённой девице, вытащив на ходу из захламлённого, как и его дом, кармана мантии смятый пергамент с печатью Министерства Возрождения, на котором, помимо краткой биографии умершей, было написано и её данное при рождении имя.
– Добро пожаловать, Энн, – проговорил старый маг и, подвинув к столу разваливающийся табурет, присел на него, предусмотрительно сжав в кармане нож с искривлённым лезвием – в первые минуты своей новой жизни воскрешённые часто злились на некроманта, и ему нередко приходилось защищаться от их смертельных и яростных атак. – Вас же так зовут? Как ваше самочувствие?
Фиолетовый ромб на гладком девичьем лбу вспыхнул и тут же погас. Девушка медленно открыла глаза и, внезапно перекатившись на край стола, рухнула на пол. Старик всплеснул руками и, тут же сорвавшись с табурета, бросился к новоиспечённой нежити – та, в свою очередь, барахталась меж немытых кастрюль и, безуспешно пытаясь встать, беспомощно размахивала руками. Её посмертная холщовая рубаха покрылась пылью, а светло-серые брюки – пятнами неизвестного происхождения и цвета.
– Осторожнее, дорогая Энн! – в отчаянии воскликнул старый маг, уворачиваясь от хаотично размахивающей руками девушки, лицо которой не выражало ничего, кроме равнодушия. – Сейчас за вами придут…ай!
Металлический черпак с засохшими остатками похлёбки просвистел в воздухе и угодил прямиком в опешившего и не успевшего увернуться от неожиданной атаки старика. Схватившись за подбитый нежитью глаз, маг охнул и, опустившись на пол, спешно ретировался за комод. Что происходит?! В чём он мог ошибиться, вернув к жизни девушку по своим проверенным годами заклинаниям?
– Господин Адлар! Вы дома?
Услышав за дверью шаги, приглушённые голоса и покашливание, воскрешённая девица затихла у продолговатого стола. Вытянув руки вдоль тела, она обмякла и, бросив вполне осмысленный взгляд на забившегося в угол старика, закрыла глаза.
