Двери не заперты были.
Как не было нас,
Так и не было шансов,
Чтобы теперь всё стало по-нашему.
Поломанные. “Та сторона”
Если Вы спросите Леську о том, как случилась её взаимная любовь с профессией, она ответит коротким пожатием плеч.
В детстве у неё не было чётких мыслей о будущем. Они с матерью не обсуждали: “Кем ты хочешь стать, когда вырастешь? Какую профессию выберешь? Что тебе интересно?”
Стать поваром – скорее не мечта, а случайность. Так уж сложились обстоятельства, что появилось любимое дело. Сначала родилась необходимость заработать на кусок хлеба, а уж потом Леська как профессионал. Волею судьбы, думая только о надвигающейся зиме и о доступе к бесплатной еде, она нанялась в помощники к известному питерскому шефу Алексею Калиниченко.
Лишь спустя пару месяцев, отогревшись, начала обращать внимание на то, что и как босс делал. С какой любовью шинковал лук, как отбирал лисички для салата, как бережно мариновал брокколи. Он был настоящим волшебником котлов и поварёшек. В руках у Алексея Григорьевича любые продукты, будь то индейка, палтус, капуста, яблоко или тыква, превращались в шедевры.
Именно тогда Леська поняла, что хочет уметь так. И даже лучше.
Потом были всякие мастер-классы по различным техникам и работе с всевозможными продуктами. Бесконечные попытки добиться идеального вкуса, вида, консистенции и аромата.
Калиниченко смеялся над её упрямой злостью и непрекращающимся попытками. Смеялся, но поддерживал. Давал советы у кого поучиться, что посмотреть, а зачастую и просто направлял к тем, кто мог ответить на Леськины бесконечные вопросы или поднять её умение на новый уровень.
Теперь она знала, что когда перенимаешь у профессионалов, работаешь рядом с сильнейшими, против воли загораешься желанием стать похожим. Пробуешь, повторяешь снова и снова, оттачиваешь мастерство. Отбрасываешь лишнее, оставляешь главное. Появляется желание знать и уметь больше. Это жажда, которую невозможно утолить раз и навсегда. Она никогда не утоляется.
Всякий раз, оказываясь на кухне, Леська замирала от удовольствия: здесь, среди кажущегося хаоса посуды и ещё не приготовленной еды, разбросанных ножей, перемешанных запахов жареного и копчёного, властвовали чистота и порядок, ароматы тепла и одни и те же чёткие принципы, которые ей никогда не изменяли. Здесь она ощущала свободу и полную безопасность. Здесь она могла сказать себе: “Я дома”. На любой кухне, оставленной под её началом, царили компетентность и простота, пол и рабочие поверхности сверкали, пряности томились в тёмных шкафчиках, чтобы в нужный момент поделиться волшебством с молоком, с птицей, с тестом. Плафоны излучали приятный ровный свет, ножи ждали праздничного часа, тарелки, намытые до скрипа, выстраивались в кружевные ряды.
Теперь Леська знала, как важно любить свою профессию, дорожить ею, вкладывать максимум сил и времени. Как важно учиться новому, двигаться вперёд, развиваться. Разгадывать секреты, превращать в очевидное то, что вчера было тайной за семью печатями. Стремиться к совершенству, никогда не останавливаться.
Это настоящее счастье, просыпаться и думать: “Как же я хочу на работу!” Пусть там ты устаёшь, как землекоп, пусть порой спина ноет от напряжения, поставщики приводят в недоумение, а крупные неурядицы грозят накрыть с головой, кухня – это начало и вершина человеческого существования, это рай! Рай, который она могла создать своими руками почти в любом месте.
Леська не пыталась объяснить себе или кому-то другому, почему ей нравилось готовить. Что бы ни чувствовали остальные, она знала, что такого, как у неё восприятия, человеческие существа попросту лишены.
Похожие ощущения она испытывала, когда брала на руки Маську. Ей нравилось волнение, сопутствующее каждому дню, восторг, который она вызывала у своего ребенка, и вызов, который она принимала каждый день, когда не без труда находила нетривиальное решение, готовая к новым, более сложным испытаниям. Одновременно она ощущала всё возрастающее уважение к себе самой – человеку, способному не склонить голову перед пустячной или серьёзной проблемой, не поддаться греху уныния, и не впавшему в депрессию даже тогда, когда причины для этого были самые настоящие.
Добавляя в индийский суп майоран, шинкуя морковь, снимая пробу с первой порции незнакомого до той поры соуса, она ловила себя на простой мысли: “Как прекрасно, что я в этом разбираюсь!”
Оказавшись у плиты, заглядывая в шипящие сковороды и ароматные кастрюли, Леська всегда успокаивалась: “Я попала в нужный мир!” Радость восхищения взрослеющим ребёнком и собственными способностями росли в ней одновременно. Таким же было и то чувство, которое она испытывала перед Гением, создавшим разнообразие людей и продуктов, форм и цветов, ароматов и ощущений. И собой, знающей, как перемешать ингредиенты, чтобы сделать “маленькое волшебство”.
Иногда Леське становилось страшно, что тогда, семь лет назад, она не сбежала бы от матери. Осталась там, в жарком городе с пыльными улицами в маленьком доме с крохотными окошками, продолжала бы делать то, что велела родительница, никогда не встала бы на ноги, не поняла, как прекрасна независимая жизнь, что можно и нужно мечтать.
