Джеймс Вудс посмотрел на шерифа Саймона Греймса. Это был невысокий, неприметного вида мужчина, который словно во всем пародировал Сэма Пекстона. Во всем кроме ума. Доктор улыбнулся. Подобный типаж полицейского ему нравился. Ни этой назойливой напыщенности, ни попытки приукраситься. Лишь усталое отсутствующее выражение лица. Как будто плохое уже произошло, но худшее еще впереди.
– Я вижу, вся эта ситуация с Чарли Броуди вас сильно потрепала, да, шериф? – Вудс продолжил оборвавшийся у аэропорта диалог, – неужели всё настолько плохо?
– Слабо сказано, – улыбнулся в ответ Греймс, – это один из худших моих дней в карьере.
– И всё же Вы все равно вызвали именно меня.
– А что делать. Нам нужен независимый и очень авторитетный эксперт. Общественность не простит, если мы возьмем своего, либо малоизвестного. Заключение должен сделать профессионал.
– Профессионал? А я думал, среди полицейских бытует другое мнение о моей практике. Что-то вроде пособника преступников.
– Разные мнения бытуют. Но я Вас таким не считаю. Я и сам не раз сталкивался со сложным выбором и порой так сложно сделать что-то правильное. Я не судья и не врач. С этой стороны не могу осуждать Вас. Вот если бы Вы были копом и отпустили одного из этих людей, возможно, я бы и прострелил Вам голову. Но Вы ведь не отпустили. Вы лечите.
– Пекстон с Вами бы не согласился.
– У Пекстона своя голова на плечах. У меня своя.
– Это заметно, – Джеймс Вудс снова уткнулся в боковое стекло.
– И всё же. Я хотел бы сказать, что Чарли – это один из лучших копов, с кем я работал. Что он ни на одну минуту не сомневался в том, что делал и всегда старался дать больше, чем взять. Я не прошу вас жульничать, я знаю, Вы твердый человек, но знайте, если бы вся эта ситуация случилась с кем-то другим, то проблем было бы больше.
– Чарли стрелял в безоружного. И почти убил. Лишь чудо спасло Стейта Кинга, и он успел скрыться в своем доме. Чудо!
– Да. Возможно. А может быть, кто-то уберег его для божьего суда.
– Только не говорите мне, что Вы тоже во все это верите.
– А почему нет, скажите, Вы читали его книги?
– Нет. Я не люблю художественные вещи, предпочитаю историческую литературу или согласно своей медицинской практике.
– Тогда я бы Вам порекомендовал познакомиться с этим писателем.
– Для начала я познакомлюсь с Чарли Броуди, как-никак, он главный фигурант этого покушения.
– Как Вам будет угодно, – кивнул Саймон Гремс и тоже отвернулся к окну.
Прибыв в окружную тюрьму Мериленд, Джеймс Вудс прошёл, наверное, самый быстрый в своей жизни тюремный контроль и спустя каких-то десять минут уже сидел напротив Чарли Броуди, того самого полицейского, который ещё несколько часов назад был вполне отличным копом. А теперь… Теперь же он был главной новостью этого дня.
– Добрый день. Я доктор Джеймс Вудс, —сказал Вудс, протягивая руку.
– Я знаю кто Вы. У нас, наверное, нет ни одного копа, кто бы не слышал о Вас, добрый доктор Джеймс Вудс, – нервно усмехнулся Чарли, игнорируя рукопожатие,– прошу, присаживайтесь.
– Точно. «Добрый доктор». Именно так меня называют копы, – помахал пальцем Вудс, – все никак запомнить не могу.
– Не переживайте, зато остальные помнят.
– Это кто же?
– Матери, лишившиеся дочерей, копы, потерявшие напарников, отцы, чьи сыновья были найдены в лесу, недалеко от шоссе.
– Да. Всех и не перечислить, верно? – сказал Вудс, устраиваясь поудобнее на стуле, – как-то жестко тут. Верно?
– Да уж, не кожаные кресла.
– Точно, точно, с ними куда поприятней.
– Давайте так, док, я прекрасно знаю, что Вам надо. И не хочу тратить Ваше время. Несомненно, мне было бы очень приятно, если бы Вы написали в своей карточке, что я сумасшедший и поехал полечиться, но мы оба понимаем, что это не так, верно?
– Допустим.
– Нет. Дураку понятно, что самое большое, что я могу получить это состояние аффекта, но ведь Вы тут не для этого. Вас вызвали, чтобы все прошло по всем правилам. А значит мы просто тратим время.
– Такая у меня работа, временем разбрасываться. Не вы первый, не вы последний.
– То-то и оно. Только разница в том, что Ваше общество, в отличие от моего для Вас, мне неприятно. Когда я слышал о том, как Вы отправляли этих психов лечиться по телевизору, это одно, но, когда вот так, вижу Вас в шаге от себя – это другое.
– Ваша дочь умерла от того, что прочитала книгу?
– Эй, тише, доктор. Я хоть и на привязи, но могу и сорваться, – угрожающе зашипел Чарли, – не надо так говорить, ты её не знал. Ты не знал мою малышку и не тебе со своим грязным языком лезть в это дело.
– Мне. К сожалению. Никого другого подобрать не смогли. Поэтому, если Вы хотите, чтобы я Вам смог помочь, будьте откровенны.
– Нет. Это в аду с тобой будут откровенны.
– Вы верите в бога?
– И дальше что? Спросите, читал ли я библию?
– Нет. Спрошу, читала ли библию Ваша дочь, ведь, судя по всему, она была довольно близка к церковной тематике и пару раз была задержана на кладбище. Кажется, Вы её тогда освободили, верно?
– Это просто дети. Детские шалости. Если бы мы принимали всех, кто шумел на кладбищах и раскидывался туалетной бумагой по домам, то пересажали бы полшколы. Небольшая взбучка, вызов родителей. Вот и все необходимые меры. Элли была хорошей девочкой. И, я повторю, разговор подходит к концу.
