Когда человек счастлив, ему кажется, что свою жизнь легко контролировать. Конечно, мы ведь сами хозяева своей судьбы. Сами строим ее так, чтобы нам было удобно и комфортно существовать. Если ты не слабак. Все складывается, как ты планируешь, в разумных, конечно пределах, даже если это получается не сразу. Возможно для кого-то проходят дни, а может быть даже долгие годы, прежде чем наступает уверенность в том, что теперь-то уж точно все идет правильно, что именно сейчас ничто не может нарушить устроенный порядок вещей и образ жизни.
«А потом? Потом – ситуация. Ты сидишь и сам себе задаешь вопросы, зачем было все это строить, если так легко разрушить? И главное – как дальше жить? Как жить, если ничего нельзя изменить?».
В дорогой иномарке, припаркованной недалеко от обшарпанных корпусов городской больницы, сидели двое. Супруги Назимовы.
Он вцепился в руль обеими руками так, словно автомобиль мчался на бешеной скорости. Как будто еще мгновение и машина с грохотом улетит в кювет. Он держал руль, как спасательный круг. Как будто сейчас, в это мгновение решится вся его дальнейшая судьба.
Борис долго смотрел прямо перед собой, ему казалось, что машина действительно мчалась на огромной скорости по автостраде. Он не мог повернуть голову и посмотреть на соседнее сиденье. Там, где сидела его супруга Светлана. «Как же дальше-то жить?», – чуть было не произнес он вслух. Мельком взглянул на жену и еле сдержал почти слетевшие с губ слова.
Ему, внешне совершенно уверенному в себе, интеллигентному мужчине, на самом деле было невыносимо страшно. Совершенно невыносимо страшно даже посмотреть в сторону Светланы – той хрупкой, стройной женщины, которая прожила с ним два десятка лет, которая знает его как свои пять пальцев. Он боялся посмотреть в сторону Светланы. А в висках бесконечное количество раз стучала фраза – как же дальше жить?
На улице в эти дни стояла поздняя осень. Последние деньки перед предстоящей долгой зимой. Скоро выпадет снег и не останется на улице и следа от опавшей листвы.
В это время дня парк на территории больницы был почти совсем пуст. Кое-где, вдали можно было увидеть прогуливающихся больных, спешащих из корпуса в корпус медицинских работников.
Серое небо сгустилось. Казалось, вот-вот грянет буря. Но как бывает перед бурей – стояло угнетающее затишье. Почти вся листва с деревьев облетела. С одной из веток каштана оторвался один из последних полузасохших листиков и медленно, лавируя из стороны в сторону, опустился на тротуар. Почему Борис смотрел именно на этот листик?
Вдали дворник сметал остатки лета в небольшие холмики-кучки. Они повсюду дымились.
Назимовы так и сидели молча. Не разговаривали, не смотрели друг на друга, из машины при этом не выходили. Но было пора. Надо было выходить и идти туда. В это страшное место.
Светлана долго смотрела в одну точку. Там, впереди находилась детская площадка. Неуклюже стояли покореженные, заржавевшие детские качели. Ни детей, ни людей на площадке не было.
Борис Назимов первым нарушил гробовое молчание. Как-то невольно это вышло, как будто произнес вслух то, о чем думал, а точнее, что чувствовал.
– Я… боюсь.
Он медленно повернул голову и посмотрел на жену. Вот и Светлана отвела взгляд от детских качелей и тоже повернулась. Они встретились взглядами.
Борис заметил, что у супруги легкий макияж немного размазан. Глаза покраснели от слез. Губы припухли. Но он видел и кожей чувствовал, как Светлана старается сдержать слезы. Однако предательская слезинка все равно стекла по щеке.
Назимова, плотно сжав губы, на мгновение закрыла глаза, как будто про себя читала какую-то молитву, потом резко открыла дверь машины и вышла.
Борис поспешил вслед за супругой.
Пара удалилась от машины в сторону больничных корпусов. Слышно было лишь, как пиликнула сигнализация на их автомобиле. Кутаясь в плащ, Назимова шла немного поодаль от супруга. Ну вот и она, точка Икс. Светлана и Борис подошли к двери с надписью МОРГ.
Назимов открыл дверь, пропуская вперед жену. Она остановилась на долю секунды, затем несмело проскользнула внутрь, бросив подавленный взгляд на мужа.
Назимовы прошли вдоль полутемного полуподвального коридора. Это был больничный корпус не самой лучшей поликлиники города. В корпусе морга – старая кафельная плитка на стенах, кое-где плиток не хватало, и пустующие места были закрашены обычной краской. На полу – продавленный и местами оборванный старый линолеум. Из под линолеума проглядывал серый бетонный пол.
Кое-где по сторонам коридора стояли пустые медицинские каталки. Несколько разодранных, не новых кресел. Где-то вдали санитары прокатили каталку с телом, накрытым вместе с лицом. Свет люминесцентных ламп давал серо-синий оттенок всему. Одна из ламп гудела и ритмично моргала.
Навстречу к Назимовым из-за угла вышел полицейский. Неуклюже смотрелся на его форме, накинутый на плечи белый халат. Мужчина кивнул в знак приветствия Назимовым. Он шел быстро и Назимовым пришлось тоже убыстриться за ним, чтобы услышать, о чем он говорит.
