– Периметр нарушен. Опустить заслон? Периметр нарушен. Опустить заслон? – холодный механический голос без интонации повторял снова и снова. Если бы компьютеру были доступны человеческие эмоции, он бы кричал. Но в пустой диспетчерской его все равно никто не слышал.
***
Дежурство – всегда лотерея. Неизвестно будет сегодня спокойная, отчасти даже скучная ночь, когда можно вяло смотреть сериалы, поглядывая одним глазом на пульт управления или придется носиться по периметру в поисках неполадок пока требовательно и тревожно на панели горит красный огонек.
Заступая на дежурство, я даже прихватил с собой флешку с закачанным новым сериалом, но на всякий случай перепроверил датчики по системе перекрестных рисков и прошелся по пустынным тихим коридорам центра. Дежурство обещало быть спокойным, зараженные не пробивали периметр больше трех месяцев. Поговаривают даже, что они ушли на север, к Мурманску. В холоде мутация замедляется и период активной жизни увеличивается в разы.
Я сладко зевнул и потянулся в кресле. Маленький экран планшета показывал «Проклятье зараженного». На экране мельтешили зеленоватые твари, внешне похожие на людей, но безволосые, с мягкой влажной кожей. Они пытались захватить химический комбинат, чтобы синтезировать питательный субстрат. Сюжет был затасканный и я поглядывал в экран, больше думая о том, где бы достать денег на новый модуль защиты для дома и отпустит ли начальство в отпуск. Маринка говорила, что у ее бабки был дом за Парнасским путепроводом, можно было бы съездить на недельку.
– Кофейку? – в диспетчерскую вошел Колька, младший техник из соседнего блока, с парой кофейных стаканчиков в руках. Кофе был посредственный, из автомата в коридоре, но лучше, чем ничего. Вообще, есть на дежурстве запрещалось, кроме нескольких перерывов по пятнадцать минут, на которые полагалось выходить в крохотную кухоньку. Но пока все закроешь-откроешь, пока дойдешь до столовой и обратно, на еду остается время только посмотреть.
– Вот спасибо, ты прям вовремя, – я взял стаканчик и поставил на край панели, – уже засыпаю. И делать нечего, и сериал нудятина, а стены я тут за пять лет уже наизусть выучил.
– Говорят, слизняков видели возле Выборга, как бы к нам не дошли.
– Брехня, – отмахнулся я, – что им там делать? Памятники старины посещать? Все, что нельзя сожрать или как-то использовать, им непонятно. Дай ему «Джоконду», он ей дыру в сортире прикроет.
– Ну черт знает, – дернул щекой Коля, будто хотел ухмыльнуться, но на полпути передумал, – что-то же им надо. Может, мы просто не понимаем что.
– Умные люди три десятка лет пытаются понять, что им надо, – я отпил кофе, который уже начал остывать, – вон, может, ему кофе твой нужен, но эти твари ж даже сказать не могут что хотят. Твари, они твари и есть.
Кофе был слишком сладкий, я такой обычно не пью. Не хотелось обижать Кольку, и я незаметно поставил стаканчик на край панели. Потом выкину. Разговор не клеился и Коля засобирался к себе. Вообще мы нормально сидели, но как-то мне неспокойно. Надо пройтись, проверить периметр, подышать свежим воздухом, успокоиться, а потом зайти к Коле с чем-нибудь извинительным. Я накинул куртку, проверил датчики и вышел, хлопнув тяжелой металлической дверью.
На улице было свежо. С расположенного неподалеку пивного завода тянуло суслом, запах странноватый, но приятный. Небо с запада затянули косматые тучи, в их просветах звезды казались мелкими и далекими, и от этого было немного грустно. Хотелось забраться куда-нибудь в глушь, где небо низкое и звезды с кулак размером. Начался мелкий дождь. Я поднял воротник, чтобы укрыть шею от холодных назойливых капель, и медленно пошел вдоль высокого забора, защищавшего город.
Когда-то здесь проходила граница между городом и областью, теперь же между безопасной зоной и территорий возможного нападения. Расплодившиеся после первой волны зараженные шли на север, занимая огромные территории и вытесняя с них людей. Часть городов удалось спасти, закрыв кольцами защитного периметра, но жить в них было не особо весело. Поставки нерегулярные, сообщение с другими годами минимальное, одна надежда на обещанные еще десять лет назад туннели-переходы.
В воздухе сладко пахло сиренью. Когда-то мужики ржали над этим ботаническим нововведением, но потом, когда первые куцые кисточки подросли, перестали. Среди бетона и стекла, эти маленькие чахлые кустики каждый год в конце мая наливались силами и расплескивали по территории центра такой аромат, что каждому вспоминалось что-то хорошее.
Мне вспомнилось, как я, маленький, гулял с бабушкой по Марсову полю. Как удивлялся вечному огню и бегал по газонам среди загорающих, болтающих, рисующих и просто прогуливающихся горожан. На голове был венок из одуванчиков, вокруг одуряюще пахло сиренью и жизнь казалась такой длинной и прекрасной. А потом пришел вирус. Мир бился в панике, ежедневно умирали тысячи людей. Конечно, его пытались лечить, придумывали вакцины, но штамм мутировал. Мутировал совершенно непредсказуемо и начал превращать людей в нечто непонятное и чужеродное. В слизней.
Шум у проходной отвлек меня. Молодой парнишка, лет двадцати пяти не больше, пытался что-то втолковать охраннику, показывая на чип-удостоверение. С ним был небольшой грузовой ровер. На платформе закреплен ящик в кольцах защиты от вскрытия.
