– Что он себе возомнил? Индюк ощипанный! У-у-у-у! Я его! – верещала я как ненормальная в трубку, высказывая все свои обиды сестре.
– Мика, – ласково протянула она моё детское прозвище. – Ну что ты так разгорячилась? Подумаешь, проект не принял!
– Да он! Да я! – возмущение из меня так и перло. – Я его стукну! Степлером! По темечку! Он у меня вот где будет! – потрясла я кулаком перед телефонной трубкой. Катя это, явно, не увидела, но зная меня, мягко рассмеялась.
– Тамил, я прошу тебя, не смеши, а то рожу раньше времени. И не стоит кулаками махать перед трубкой, я все вижу.
– Угу, телепятка, блин! – ухмыльнулась я. – Да принял он проект, просто отдал его на доработку это выскочке Жюли, тьфу, блин! Имя, как у собачки кличка! А фамилия? Ужас! Жюльен!
– Ты во Франции, не забывай об этом, имена и фамилии у них специфические, не такие, как русские, да и у тебя фамилия тоже французская. А то привыкла во время учёбы в Москве. – строго проговорила Катя. – И да, Максим – твой босс! – припечатала сестра.
– Заладила! Босс, босс! Шелудивый барбос, вот он кто!
Катя заливисто смеялась, слушая мою «весьма гневную» тираду. Она вообще очень жизнерадостная стала после свадьбы с Тимофеем.
– Мелкая, перестань! – я, прям, видела, как Катюха сморщила свой идеальный носик.
– Я вообще-то позвонила тебе пожаловаться, а ты ржёшь!
– Ну что ты? Я же никогда не смеюсь над тобой, над самой ситуацией – да! Над тобой – никогда!
– Угу! – промямлила я в трубку. – Кать, – протянула я. – Можно я ему скажу что-нибудь?
– Папа будет против, ты же знаешь, как Жак относится к своему детищу?
– Да знаю я! «Пока немного подрасти и поучись», – передразнила я отца. – Как ты с ними уживаешься?
Не, ну, а что? Этот вопрос мне был очень интересен. Я помню, как Катюха приехала в Париж, когда маме было плохо после аварии. Она, и со своим Тимой, и со мной управлялась, и фирму на себе тащила. Для меня она героиня, и к её мнению я всегда прислушиваюсь. А теперь она живёт с родителями в нашем загородном доме и безумно счастлива с мужем. Я тоже хочу такую любовь! И чтобы на руках носил!
– Мика, и у тебя будет любимый мужчина, поверь мне.
– Я вслух, что ли, это сказала? – спросила я.
– Не-а, ты просто очень громко думаешь! – засмеялась сестрёнка в трубку.
– Кать, как мне заполучить должность гендиректора, когда этот гад на ней сидит, не отрывая свой…
– Прошу не выражаться в моём присутствии! – строго проговорила сестрёнка. – Тебе отец что сказал? Иди к своей цели. Только не стоит жаловаться Жаку.
– Да знаю! – горестно отозвалась я. – Тогда папа точно приедет и устроит мне разбор полётов за своего любимого Макса. Эх!
– Не грусти! Всё наладиться.
– Мадемуазель Клеман, – вихрь по имени Максим Витольдович Веселов ворвался в мою каморку. – Pourquoi? (Почему?)
– Говорите со мной по-русски! – строго сказала я. – На крайний случай английским можно обойтись.
Максим Витольдович завис в дверях на пару секунд и, кивнув своим мыслям, продолжил на французском языке.
– Во-первых! По какой причине, вы сдали не все документы по проекту мадемуазель Жюли?
Фи! Пусть она теперь сама погорбатится над чертежами, я не нанималась на неё работать! Четыре ночи толком не спала, чертила, и не собираюсь отдавать все лавры этой лахудре крашенной. Только и слышно: «Тамила то, Тамила сё, принеси-подай, иди дальше не мешай!?» Так дело не пойдёт!
Я кивнула в сторону стола и впитывала в себя эмоции месье Веселова. А они сменялись очень быстро. Подойдя к столу и подняв брезгливо двумя пальцами оба чертежа, он опять подвис.
– А во-вторых? – посмотрела на него с издёвкой.
– Вы мадемуазель жевали на них? – брови месье поползли вверх от уведенных пятен жира.
– Неа, я кофе пила с круасанчиком, – ответила я на плохом французском с придыханием. Обожаю круассаны с шоколадным кремом.
– Почему тогда они, – Главгад потряс перед моим носом чертежами. – Почему же они в свином жиру?
Вот это номер! Откуда он узнал, что я на них ела баварские сосиски? Хоть кетчуп ещё не заметил, а нет! Не пронесло!
– Кетчуп? – заорал он. – Ты издеваешься?
– Месье Веселов, я на Вас не кричала, кабинет мой, прошу выйти! Если есть претензии по проекту, прошу их выразить в своём кабинете и на мадемуазель Жульен!
Лицо Максима Витольдовича пошло пятнами, он отшвырнул чертежи, как тараканов, и, развернувшись на пятках, вылетел как пробка из бутылки шампанского, которое я очень люблю трясти.
– Жюли! – заорал она на весь офис. – Быстро ко мне!
Ну точно ручная тявка. И обращается он к ней также, как к карманной собачке. Я бы ему по моське чайником за такое, и «научим танцевать…»
