Владимир Владимирович Маяковский родился 7 [19] июля 1893 года в селе Багдати Кутаисской губернии. Его отец был лесничим. Детство поэта прошло в Грузии, он учился в гимназии в Кутаиси, и только после смерти отца в 1906 году семья переехала в Москву.
Семья жила бедно, так что Володя был исключен из 5 класса гимназии из-за неуплаты за обучение. Юноша познакомился с революционно настроенными студентами, начал увлекаться марксистской литературой, в 1908 году вступил в РСДРП, вел революционную агитацию, три раза его арестовывали в 1908–1909 годах, но за недостатком улик отпускали. Там, в тюрьме, Маяковский начал писать стихи. В 1910 году вышел из партии. В 1911 году поступил в Московское училище живописи, ваяния и зодчества – единственное место, куда приняли без свидетельства о благонадежности. Познакомившись с Давидом Бурлюком, основателем футуристической группы «Гилея», вошел в поэтический круг и примкнул к кубофутуристам. Первое опубликованное стихотворение называлось «Ночь» (1912), оно вошло в футуристический сборник «Пощёчина обществен ному вкусу».
Все дореволюционное творчество Маяковского принадлежит футуризму, демонстрирует намерение автора эпатировать читателей. Однако с началом Первой мировой войны в нем появляются социальные ноты.
После революции он активно пишет на революционные и социальные темы, в 1919–1922 годах сотрудничает в окнах РОСТа, пишет не только «просто» стихи, но и социальную рекламу, подписи к плакатам, даже просто рекламные стихи для разных производителей. Лирики как таковой у него очень мало, больше есть стихи о женщинах после революции. С 1925 года он написал несколько больших стихотворений для детей, самые известные из которых, конечно же, «Что такое хорошо и что такое плохо» и «Кем быть?».
Подавляющее большинство его стихотворений и поэм имеют общественно-политическую направленность. «Левый марщ», «Стихи о советском паспорте», «Рассказ Хренова о Кузнецкстрое и о людях Кузнецка» («Я знаю, город будет, я знаю, саду цвесть…») знали наизусть миллионы советских людей.
Свое отношение к лирике он высказал в стихотворении «Галопщик по писателям» и в поэме «Во весь голос», хотя все же несколько подобных вещей у него есть, например «Письмо Татьяне Яковлевой».
Я сам
>Отрывки из автобиографии
Я – поэт. Этим и интересен. Об этом и пишу. Об остальном – только если это отстоялось словом.
Родился 7 июля 1894 года (или 93 – мнения мамы и послужного списка отца расходятся. Во всяком случае не раньше). Родина – село Багдады, Кутаисская губерния, Грузия.
Учила мама и всякоюродные сестры. Арифметика казалась неправдоподобной. Приходится рассчитывать яблоки и груши, раздаваемые мальчикам. Мне ж всегда давали, и я всегда давал без счета. На Кавказе фруктов сколько угодно. Читать выучился с удовольствием.
Переехали. Из Багдад в Кутаис. Экзамен в гимназию. Выдержал. Спросили про якорь (на моем рукаве) – знал хорошо. Но священник спросил – что такое «око». Я ответил: «Три фунта» (так по-грузински). Мне объяснили любезные экзаминаторы, что «око» – это «глаз» по-древнему церковнославянскому. Из-за этого чуть не провалился. Поэтому возненавидел сразу – все древнее, все церковное и все славянское. Возможно, что отсюда пошли и мой футуризм, и мой атеизм, и мой интернационализм.
Приготовительный, 1-й и 2-й. Иду первым. Весь в пятерках. Читаю Жюля Верна. Вообще фантастическое. Какой-то бородач стал во мне обнаруживать способности художника. Учит даром.
Приехала сестра из Москвы. Восторженная. Тайком дала мне длинные бумажки. Нравилось: очень рискованно. Помню и сейчас. Первая:
Опомнись, товарищ, опомнись-ка, брат,
скорей брось винтовку на землю.
И еще какое-то, с окончанием:
…а не то путь иной –
к немцам с сыном,
с женой и с мамашей… (о царе).
Это была революция. Это было стихами. Стихи и революция как-то объединились в голове.
Не до учения. Пошли двойки. Перешел в четвертый только потому, что мне расшибли голову камнем (на Рионе подрался), – на переэкзаменовках пожалели. Для меня революция началась так: мой товарищ, повар священника – Исидор, от радости босой вскочил на плиту – убили генерала Алиханова. Усмиритель Грузии. Пошли демонстрации и митинги. Я тоже пошел. Хорошо. Воспринимаю живописно: в черном анархисты, в красном эсеры, в синем эсдеки, в остальных цветах федералисты.
Речи, газеты. Из всего – незнакомые понятия и слова. Требую у себя объяснений. В окнах белые книжицы. «Буревестник». Про то же. Покупаю все. Вставал в шесть утра. Читал запоем. Первая: «Долой социал-демократов». Вторая: «Экономические беседы». На всю жизнь поразила способность социалистов распутывать факты, систематизировать мир. «Что читать?» – кажется, Рубакина. Перечел советуемое. Многое не понимаю. Спрашиваю. Меня ввели в марксистский кружок. Попал на «Эрфуртскую». Середина. О «лумпенпролетариате». Стал считать себя социал-демократом: стащил отцовские берданки в эсдечий комитет.
Фигурой нравился Лассаль. Должно быть, оттого, что без бороды. Моложавей. Лассаль у меня перепутался с Демосфеном. Хожу на Рион. Говорю речи, набрав камни в рот.
