С самого детства я рос очень необычным ребенком. Абсолютно все детки необычны и уникальны, но взрослея об этом забывают. А я вот ничего не забыл.
В мой четвертый день рожденья, я сидел на полу в комнате и пристально разглядывал картину, висящую на стене.
На фоне крупной луны и заснеженных сосен, стая оленей, отчаянно сопротивляясь лютой метели, неслась по тундре.
– С днем рожденья Максим, послышался детский голос со стороны.
– Кто здесь?
Я отвлекся от картины и поглядел по сторонам. В комнате никого не было.
– Это я, неужели ты меня не видишь?
Я встал и осмотрел все вокруг.
– Кто ты? Я не вижу тебя
– Ну, вот же я присмотрись внимательно.
Я перевел взгляд на стену.
На полстены, закрывающее старенькие коричневые обои, висит красное полотно. На нем черные слоны по кругу несут воду на своих спинах.
На самом деле на слонах расшиты замысловатые узоры, но я представлял, что слоны несут заблудшим странникам, умирающим от жажды, спасительный глоток воды.
В самом углу стоит черное фортепьяно, на нем разные статуэтки и иконки. Моя любимая, это статуэтка буддийского монаха. Небольшая фигурка из меди. Он ровно сидит, скрестив ноги. В правой руке он держит флейту. В левой руке кувшин. От этой фигурки исходило непередаваемое спокойствие.
Над фортепьяно висит картина в серебристой рамке – одинокая привязанная тросом к пристани, деревянная лодка на фоне бушующего моря и грозных черных туч.
Я часто смотрел на неё и жалел лодку. Она была старая, древесина уже начинала сыпаться, но как бы ей хотелось, прокатиться по морским волнам. Вернуть забытое чувство предназначения, для чего она была создана.
Правее картины две маленькие золотистые рамки висели одна над другой. В них две фотографии. В первой Мама держит меня совсем маленького на руках. Меня запеленали в белое покрывало так, что даже лица моего не видно. Мама такая счастливая. Она улыбается, ее черные глаза сверкают от радости. Её длинные золотистые волосы накрывают меня, согревая сильнее пеленок.
Нижней фотографии в этот раз не оказалось на месте, хотя буквально вчера я видел её.
На ней запечатлены мама с отцом, совсем молодые.
Это единственное фото отца, которое у нас есть. Он нежно обнимает маму, в парке под огромным кленом. Они стоят далеко от объектива фотоаппарата, но видно, что отец среднего роста, с густыми черными волосами и пухлой нижней губой. Мне кажется, что я уже похож на него, а когда вырасту, буду точь-в-точь как он.
– Ты ведь смотришь на меня, вновь дал о себе знать звонкий голосочек.
Я снова посмотрел на вторую рамку. Точно, как я сразу не заметил, внутри нее сидела маленькая бабочка.
Она была совсем крошечная, оттого чудесная, только 2 тоненьких белых крыла.
– Бабочка! Это ты говоришь со мной?
– Да, это я.
– Я никогда не говорил с бабочками!
– У меня к тебе есть подарок.
– Какой же?
– Ты узнаешь сам, но для того, чтобы получить его, ответь мне на вопрос.
– Какой?
– Я смотрела на картину, которую ты наблюдал, и задумалась. Куда бегут олени? Что заставляет их бежать?
– Оленей, которые на картине?
– Их либо других северных оленей, не важно.
– Но откуда мне знать?
– А ты подумай, как будешь готов, отвечай. Но помни у тебя всего одна попытка, так что хорошенько поразмысли.
Да, та еще задачка. Где это видано, что для того чтобы для поздравления в собственный день рожденья, я должен разгадывать загадки. Но что делать, я ведь хочу получить подарок.
Я еще раз глянул на картину. Стая северных оленей бежит по заснеженной пустыне, в лицо им бьет ледяной ветер. Невзирая на это, они с большой скоростью мчатся вперед, оставляя позади себя луну, освещавшую могучие сосны, пушистые от снега.
Я мучительно кружился вокруг картины, но ничего путного в голову не приходило.
– Милая бабочка, а можно мне подсказку?
– Нет, нельзя!
– Но как же нельзя, у меня ведь сегодня день рожденья!
– Хорошо, в честь такого дня можно дать тебе подсказку
– Послушай, для того, чтобы понять, куда бегут олени, тебе самому нужно стать северным оленем.
– Ну как это?
– Просто, закрой глаза и представь себя им.
Я еще раз пристально поглядел на оленей. На выражение их лиц, на их целеустремленность. Закрыл глаза и попробовал представить себя среди них.
И тут я оказался в тундре. Я мало что различал, бежал за тенью оленя несущегося впереди. Метель била мне в глаза, ноги вязли в глубоких сугробах снега. Ноги мои были мягкие, удлиненные копытца служили лопатой разрыхляющей снег. Гладкая серо-бурая шерсть отлично согревала, на своих длинных ногах я бежал и не чувствовал холода и усталости.
