«Быть может, лучи высшего счастья, доступного на земле, – счастья военного успеха и удачи – осветят чужой флаг, который будет для меня таким же близким и родным, как тот, который теперь уже стал воспоминанием.»
(Вице-адмирал А.В. Колчак. Ноябрь 1917 года)
Строки поэзии милитаризма, строки романтики войны были написаны легендарным адмиралом поздней осенью рокового для России года, в личном письме к даме своего сердца. Прославленный флотоводец и полярный гидрограф с мировым именем летом 1917 года остался не у дел. Он изнывал под гнетом не востребованности – тяжкой пытки для натур талантливых, привыкших к кипучей деятельности. Шла великая, еще невиданная на планете мировая война, а он, ас минного морского оружия, вынужден был томиться в тылу, топтаться на суше без дела и цели, превращаясь сам по себе в лидера патриотично настроенного офицерства. Вот Временное правительство Керенского и «сплавило» (иное определение и найти трудно) деятельного и популярного адмирала, становившегося опасным, куда подальше… Очень-очень далеко – за океан. Еще по пути из Севастополя в Петроград недавнего командующего Черноморским флотом склонял к переходу на службу в ВМФ США контр-адмирал Дж. Гленнон – глава военно- морской американской миссии в России. Для военного флота США, вступившего в апреле 1917 года в мировую войну, минная война была в новинку. Адмирал Колчак, только-только оставивший свой пост на Черном море, был признанным знатоком этой войны. И прагматичные янки решили привлечь специалиста высшего уровня. Гарантировали все. Чин вице- адмирала США, кафедру минного оружия в военно-морской академии, особняк, высокую оплату, обеспеченную и почетную жизнь самому Колчаку и его семье… Александр Васильевич вежливо, но твердо отказался. Тогда изворотливый и настырный американец изменил условия. Пусть не на совсем, пусть без оформления гражданства США… но не мог бы адмирал провести ряд консультаций для американских моряков – союзников России в войне с кайзеровским флотом? В рамках выполнения союзнического долга? Долг же для Колчака был превыше всего. И он согласился. В июле 1917 года он покинул Петроград – родной город и столицу страны, потерявшей государственную форму. Как оказалось, навсегда.
Роковой день 25 октября (7 ноября) 1917 года Колчак встретил в Японии, на пути в Россию. Советское правительство заявило о своем перемирии с Германией, провозгласив всеобщий мир без аннексий и контрибуций. Александр Васильевич понял, что пока в России ему делать нечего. Во всяком случае, воевать, исполнять свой союзнический долг не удастся. И он попросился на службу чужому флагу – английскому – на флот Ее Королевского Величества. Правда, в состав ВМС Великобритании, адмирал Колчак, входивший в «золотую десятку» флотоводцев русского флота, не попал. Кичливые джентльмены не считали равным себе даже такого прославленного союзника. Отчасти их можно было понять. Зачислить Колчака на флот с понижением в чине – оскорбительный шаг для России, которая еще может продолжить войну с Германией. Присвоить чин вице- адмирала английского флота русскому… После такого громкого прецедента в адмиралы флота «оплота демократии» еще, чего доброго, осмелятся метить презренные индусы или строптивые шотландцы… В Лондоне не хотели внутриполитических сложностей для своей колониальной империи. Но и отказать Колчаку прямо и резко не решились. Приняли компромиссное решение – адмирала принять, но зачислить в армию. Направить в сухопутные войска Месопотамского фронта. Правда, повоевать в английской пехоте адмиралу Колчаку так и не пришлось. Едва прибыв в штаб фронта, он был отозван обратно. В России разгоралась гражданская война, на родине его присутствие было нужнее. Но по пути из Японии в Месопотамию, часто наивный в своем благородстве Александр Васильевич и написал в письме строки, поневоле ставшие жизненной программой для десятков его сослуживцев по русскому флоту в эмиграции.
Адмирал Колчак погиб, не успев стать эмигрантом. Но нет сомнений в том, что, уцелей он в Сибири и окажись за пределами России, его ждала бы профессорская должность в любой военно-морской академии мира. Ему не довелось. Довелось другим. И стать не только преподавателями. Но и офицерами, командирами боевых и учебных кораблей, адмиралами, главнокомандующими ВМФ, морскими министрами и даже министрами обороны. После марта 1917 года 20 различных флотов стран мира, приняли под свои флаги офицеров и адмиралов русского Императорского флота. ВМФ восьми государств они создавали «с нуля». Даже чопорный английский флот был вынужден принять в свой корпус одного бывшего офицера флота царя Николая 11-го. Слишком уж высокой оказалась его квалификация. Вот немного прелюбопытной статистики. Только по неполным данным в ВМФ стран Европы, Азии и Америки служило 45 офицеров и адмиралов, начавших свою военно-морскую карьеру под Андреевским флагом. Из них 14 человек стали адмиралами в этих странах. Под этим флагом приняли они свое боевое крещение. «Крестниками» его были главком ВМФ, адмирал флота Латвии и еще один контр-адмирал латвийского флота. Три первых Главкома ВМФ Финляндии, три адмирала. Военный и морской министр Литвы. Польша… 51 офицер или адмирал польского флота начали военно-морскую службу в России, еще один десятилетия вел преподавательскую работу в Морском корпусе. Русский царь пожаловал одного поляка чином вице-адмирала, двух чином контр-адмирала, еще одного – чином генерал-майора флота. 29 поляков окончили Морской кадетский корпус, 5 – Морское Инженерное училище. Трое получили высшее военно-морское образование в Военно- морской академии. Один был награжден высшим военным орденом – Святого Георгия 4-й степени. Двенадцать из этого списка в родной Польше, получившей независимость от России, стали адмиралами польского флота.
