20 сентября 1997 г.
Москва, отель «Националь»
Старуха сидела, выпрямив спину, на пуфе перед зеркалом в своем любимом 215-м номере. Ее безобразное, высохшее лицо было неподвижно, и лишь черная кривая щель рта чуть вздрагивала в такт тяжелому, прерывистому дыханию. Она положила перед собой пожелтевшие руки, и тонкий золотой зажим для галстука сверкнул на её ладони, отбросив зловещий блик в немигающие бесцветные старухины глаза.
На мгновение ей показалось, что зеркальная бездна дрогнула и четко отразила молодого человека с темными волнистыми волосами, в зеленом кителе с синими петлицами. Он смотрел на старуху, и в его серых глазах тоже дрожал печальный, тускнеющий свет. То ли это был золотой отблеск все того же зажима для галстука, то ли слабый отсвет догорающих в эту минуту полувековых мытарств, тоски и отчаяния последних десятилетий. Он не мигая смотрел на старуху из недосягаемой зеркальной глубины и словно ждал ответа.
– Скоро, Вадим… – едва слышно прохрипела она. – Уже скоро, родной…
В эту самую минуту Вадим Григорьев, который находился на первом этаже отеля, вздрогнул от леденящего предчувствия, словно каким-то непостижимым образом услышал шепот странной старухи из 215-го номера. А может, он просто испугался человека, вошедшего в «Националь» через парадный вход. Почему Вадим обратил на него внимание? Что показалось ему странным в этом невысоком парне с огромным букетом цветов? Ничего странного не было ни в парне, ни в цветах. Такие ежедневно десятками проходят через тяжелые центральные двери отеля. И букет – самый обыкновенный. Скорее даже – скромный букет. Эти стены повидали охапки самых свежих, самых восхитительных, самых дорогих цветов. В любое время года рассыльные, курьеры, белл-бои[1] доставляли в номера еще три часа назад срезанные где-нибудь в Голландии или Болгарии тюльпаны, розы, хризантемы и лилии. Цветами здесь трудно кого-нибудь удивить.
И молодой человек, юрко прошмыгнувший через тамбур центрального входа, был как близнец похож на всех служащих бесчисленной армии порученцев какой-нибудь серенькой коммерческой конторки, спешащей засвидетельствовать свое почтение важному и – главное – нужному гостю столицы.
Парень был одет в длинный светло-зеленый плащ и держал букет прямо перед собой – бережно и значительно.
Почему Вадим обратил на курьера внимание? Никто даже не взглянул на этого парня. Швейцар машинально и безо всякого усердия распахнул перед ним дверь и продолжил флегматично всматриваться в осенний сумрак Моховой. Белл-бой скользнул взглядом по букету и не шевельнулся за своей деревянной конторкой, обитой коричневым бархатом. Игорь Плешаков даже не повернул в его сторону голову. Вадиму же стоило только взглянуть на посыльного в зеленом плаще, как сердце его стукнуло гулко и тревожно.
Вадим Григорьев – сотрудник службы безопасности отеля «Националь» – дежурил на «одиннадцатом» посту. Так называлась площадка между лифтами в вестибюле отеля у самого входа. Шумный вечер в «Национале» пах коктейлем из «шанелей» и «арамисов». Бар «Александровский» потрескивал зажженными свечками в крохотных чашечках и отражался десятками огоньков в стеклянном хрупком потолке. Сюда шествовали по-вечернему неторопливые гости, выплывшие из полумрака улицы, небрежно и рассеянно кивающие невозмутимому швейцару. Они вразвалочку проходили площадку между лифтами, не обращая внимания на сотрудника в синем костюме с рацией в руке, и располагались за столиками. Пока степенные и гордые своей вечерней элегантностью дамы поправляли подушечки на стульях, их кавалеры небрежно переговаривались с кем-то по мобильным телефонам, снисходительно, вполглаза просматривая винные карты.
Проживающие в самом отеле спускались в кафе на лифте, стыдливо прикрытом мраморными колоннами заведения, и, выйдя из дверей, сразу оказывались в центре гудящего бара. На этом же лифте в разгар томной, наполненной музыкой и вином ночи некоторые постояльцы увозили из бара девочек к себе в номера. Дорогие проститутки – «палочки-выручалочки» ночной смены службы безопасности отеля, ее «хлеб и надежда», – по одной прибывали в «Националь», кокетливо снимали плащики и устраивались поудобнее за пустующими столиками. Рабочая ночь только начиналась. Опытные официанты, уже не спрашивая, приносили им коктейль из сока и вермута в высоких бокалах с трубочкой, и девочки посасывали его медленно и томно, время от времени обводя застенчивыми глазками пространство «Александровского».
«Старшим по девочкам» в смене Вадима считался Игорь Плешаков – развязный самоуверенный парень с вечно мокрыми губами и скверной манерой ежеминутно вытирать их указательным пальцем. Обычно он заступал на «одиннадцатый» пост в 23.00 и оставался там до самого утра. Ротация сотрудников службы безопасности с поста на пост осуществлялась каждые два часа, но по ночам Игоря Плешакова это правило не касалось. Он бдел, с тревогой и нетерпением ожидая, когда «снимется» очередная проститутка, чтобы ее место за столиком тут же заняла «резервная» девочка. Под утро Плешаков заботливо собирал уставших барышень за колонной, возле витрины с русскими сувенирами, и скрупулезно высчитывал причитающуюся с каждой мзду. Собранные деньги потом делились в неравных пропорциях между всеми сотрудниками службы безопасности ночной смены.
