Читать онлайн полностью бесплатно Иван Фетисов - Крест на чёрной грани

Крест на чёрной грани

В книгу иркутского писателя Ивана Васильевича Фетисова (1926–2013) вошли произведения разных жанров. В исповеди «Крест на чёрной грани» сошлись лицом к лицу на сибирской земле два незаурядных человека, проявившие себя храбрыми защитниками Отечества во время Первой мировой войны.

Книга издана в 2023 году.

© Фетисов И.В., наследники, 2023

© ООО «Издательство «Вече», 2023

* * *

Колос жизни и тревоги

Повествование

Звенит и льётся птичкин голос,
Узнай, о чем она поёт,
Пойми, что шепчет спелый колос
И что за речи ключ ведёт?
Иван Никитин

Глава I

Вот ещё чего не хватало – навалилась бессонница. Лежу дома, в тёплой постели, а ночь напролёт не в силах сомкнуть глаз – будто на фронте, в сырой землянке, в ожидании боя. И раздумья незабытые ползут в горячую голову, как холод из заброшенного подвала. Ну, на фронте, там понятно – гадаешь, что выпадет солдату на его безмерную долю. А откуда тут, дома, сумятица? Спать да бы спать – нет, перебираю годы в растревоженной памяти. Всё чаще и чаще воскресает Иосиф Петрович Соснов. Наставник мой и учитель. Учёный-биолог…

В юности я сравнивал Иосифа Петровича с любимым своим растением – колокольчиком – и поэтому думал, что человек этот, учёный-биолог, бессмертен. Ведь колокольчик – вечный житель лугов. А Иосиф Петрович умеет разговаривать с растениями, и, конечно, они посвятили его в свои тайны вечности.

Вижу старика рядом с собою, хотя знаю: нету уже его на этом свете. Вижу виновато склонённую седую его голову: «Саня, прости… Я обещал дождаться тебя с войны – судьба вынесла приговор свой…»

Вчера я отыскал могилу: на памятнике – пятиконечная звезда и надпись: «Здесь похоронен учёный, селекционер Иосиф Петрович Соснов. Родился 10 марта 1875 года. Умер 18 января 1944 года».

И сегодня, смурной от очередного бессонья, поднялся рано, надел успевшую полинять армейскую одежду и решил побывать на опытном поле. Была когда-то туда заветная дорожка! Иосиф Петрович проложил её в первый же свой 1900 год, когда молодым агрономом приехал в только что обоснованное научное учреждение, где предстояло ему заняться выведением хлебных злаков.

На улице свежо. С Нии тянет тугая речная прохлада. Отяжелённые влажной листвою, чуть слышно шелестят старые тополя.

Тишина.

Из подворотни двора дядьки Ефима высунула морду собака, раза два тявкнула лениво и спряталась. Сметливая, видно, лаять и не собиралась, просто подала сигнал: человек идёт свой, человек фронтовой – лаять на него грешно.

Нудно и колюче скрипит протез – приставная нога. Хоть домой возвращайся, бери солидолу да смазывай. В спешке не разглядел – подсунули уродину при выписке из госпиталя. Радуйся и тому, что дали, – едешь домой! На окраине села, если смотреть в сторону опытного поля, приметно несколько троп. Понаторили в моё отсутствие за три года. Которая Сосновская? Да вот эта, что оторвалась от замшелой изгороди и скрадчиво нырнула в лес. Тропа застарела, укуталась в траву-мураву. Видно, после смерти Соснова редко по ней ходили, отпугивал крутой подъём – выбрали полегче. Метрах в пяти от изначала тропу до земли накрыл ветвистый кустарник. Я раздвинул заросли, принагнулся и поглядел вперёд. Раньше нет-нет да и прорывались на притоптанную землю прямые полоски солнечного света – сейчас стоял сырой и холодный мрак.

Первый невысокий подъём одолел не останавливаясь. Как и тогда с Иосифом Петровичем. Манил второй взгорок – затяжной и покруче. Хватит ли сил подняться? На середине пришлось отдохнуть. Расстегнул ворот гимнастёрки, носовым платком вытер шею, лицо и закурил сбережённой в дороге солдатской махорки. Сидел, пока не истлела самокрутка. Полегчало в отекшем бедре, и весь сам будто бы освободился от чего-то лишнего. Утренняя прохлада сбила налёт ночной вялости.

Теперь – дальше. Тропа повела вправо, к уступу над рекой. С него мне, подростку, Иосиф Петрович показывал клокотавшую внизу Нию. С разбегу рассекла тут река диабазовый пояс, за тысячелетия сточила горбатый перекат и понеслась к Ангаре. Ещё запомнил я три сосенки-сестрички. Пухленькие, с искрящимися зелёными иглами, они походили на празднично одетых девиц. Сосенки росли на голых камнях, виделись чистые, промытые дождями нити корней. Потрогал я тогда их рукой – отозвались нежной коричневой кожицей. Сосенки-сёстры смотрятся в речку, слушают её говорок на перекате.

Я силился представить глубину, куда уходят корни, как они впитывают там живительную влагу, и не мог. Не доходила до моего детского сознания тайна. Так и увёл меня Иосиф Петрович по тропе к опытному полю в тревожном недоумении.

Сосенки заметил издали и поторопился. Соизмеряю цепким взглядом: деревца подросли, раздались вширь ершистыми ветвями.

– Здравствуйте, сестрицы! Узнаёте или нет? Я-то, кажется, не ошибся. Ну, отвечайте…

Я ещё раз поглядел на них, теперь уже каким-то рассеянным взглядом. Что это? Не видно корней! Где? Вон как! Спрятались, мхом принакрылись! А нуте-ка покажитесь! Отвалил волглый пласт мха и между валунов увидел поразившие меня когда-то своим дыханием артерии корней. Но, прикоснувшись к ним, я не понял – корни это или мёртвые камни? Неужели?..

Вкралась тревога, что теперь пальцы моих рук не могут ощущать и различать предметы. Противился этой мысли, старался её заглушить, но она тлела, как уголь под пеплом в загнете.

На опытное поле добрался, когда уже выкатилось из-за гор огнистое солнце. Залитая ярким светом, молодо дышала земля. По полю от края до края теснились друг к другу небольшие прямоугольные деляны с посевами. Вблизи они размежевывались узкими пешеходными дорожками, а дальше, метрах в десяти – пятнадцати, сливались в зыбкое от ветра зелёное озеро: опытное поле… Всё те же десять – двенадцать гектаров давно распаханной земли окружает кольцом могучий лес. Тишина. Здесь всегда было тихо. Защитник от всякого шума лес. Сюда и заморозки наведываются позже. Удачное выбрал Иосиф Петрович место…



Ваши рекомендации