1.
Будильник трезвонит ровно в шесть, как и всегда. Леся встает молниеносно, рывком, залеживаться ей некогда. Идет на кухню, пьет воду из кружки с Микки Маусом, оставленной кем-то вчера на столе. Вода отдает во рту горечью. Накинув махровый, заляпанный чем-то липким халат, Леся выбежала на балкон. На улице холодно и серо, хотя на дворе август. Короткое уральское лето в этот год вообще погодой не балует. Дожди лили весь июнь и всю первую половину июля. Потом немного распогодилось, и вот опять – город погряз в жидкой грязной кашице, осклизлой мороси и тумане.
Леся выкуривает свою первую за день сигарету. Для Леси эта первая сигарета – ритуал, единственные пять минут, когда она может подумать, осознать себя, что вот она – Леся, мать двоих детей, стоит на балконе и курит, близоруко вглядываясь в сумрачные еще очертания города. Город просыпается, приходит в движение, маленькие светящиеся точки уже несутся по кольцевой, на которую выходят окна Лесиной квартиры. Куда они едут – эти люди? Наверняка на работу. Быть может, не на такую ненавистную, как у Леси? Нет, скорее, все-таки на ненавистную. Разве может любимая работа начинаться в восемь утра? В школе Леся хотела поскорее начать работать, потому что работа у взрослых начинается в десять и им не нужно делать уроков. Леся грустно усмехается – где-то она ошиблась в своих расчетах…
Леся возвращается в квартиру и начинает метаться по комнатам. Умыться, затем сварить кашу для Миланки, одеться самой, поднять Миланку в садик, загнать ее в ванную.
– А-а-а! – кричит дочь. – Ну мамочка, ну пожалуйста! Ну пожалуйста, пожалуйста, ну не надо!
– Поори мне тут еще, – шикает на дочь Леся, – весь дом перебудишь! Давай, быстро, я сказала!
Леся подталкивает Миланку в ванную. Лицо у дочки злобное и заспанное, но при этом такое уютное, такое родное, что хочется прижать ее всю к себе и утащить под одеяло – бог с ним, с этим садиком, и с работой – и спать, спать, спать, зарывшись в длинные золотистые Миланкины волосы. Но Леся, конечно, никогда этого не сделает.
– Я кому сказала! Быстро! – одним рывком умывает она дочь. – Я тебя предупреждала! Опять вчера мультики до полуночи смотрела!
– Я не смотрела, – хнычет Миланка и, заливаясь слезами, принимается чистить зубы.
Леся идет собирать Миланкины вещи. Колготки, платье, маечка, трусики… Не забыть еще положить запасные – в пакет. Миланке уже пять лет, но порой случается с ней оплошность в сончас. Вот и вчера случилась. Раньше Леся переживала, но потом узнала, что Миланка не одна такая, что есть дети, у которых после каждого сончаса кровать мокрая, и переживать перестала. Ее Миланка не хуже других – обычная девочка, а детский энурез – дело такое, со всеми бывает, потом пройдет.
Умыв и одев дочь, Леся идет в маленькую комнату. На самом деле большая комната их двухкомнатной хрущевки тоже не особенно большая, но эта маленькая – совсем клеть. В приятном утреннем полумраке пахнет лекарствами и потом. Лекарствами – от пожилой сухонькой женщины, лежащей в углу на кровати. Потом – от Лесиного сына – угреватого подростка, посапывающего на раскладушке в другом углу.
– Мам, – кладет Леся руку на лоб матери, – мам? Ты как?
Мать открывает глаза и какое-то время бессмысленно смотрит на дочь.
– Пить… Всю ночь пить хотела, а с вечера не поставила себе. Жар у меня, что ли, – шепчет мать.
– Я принесу сейчас… Ты это… Андрюхе напомнишь, чтобы за коммуналку заплатил? Я деньги на столе оставила.
– Скажу…
– Ну всё, мы пошли тогда. Я на ключ закрою, не вставай…
Леся смотрит на мать, гладит ее по высохшей руке и впервые за утро улыбается.
2.
Леся работает кастеляншей в туберкулезном диспансере. Диспансер стоит почти на окраине города. Остановка, на которой Леся выходит каждое утро, так и называется – «Тубдиспансер». Следующая остановка, конечная, называется «Крематорий», но дотуда Леся еще ни разу не доезжала.
Леся заходит в центральный корпус больницы, дыхание перехватывает от хлорки и чего-то больнично-кислого, доносящегося из столовой. Так всегда – неприятен только этот первый вдох, когда приходишь со свежего воздуха. Потом запах приедается, становится частью больничного интерьера. Кажется, что и свежевыкрашенные зеленые стены, и белые халаты врачей, и линолеумный пол в светло-коричневых ромбиках источают этот запах. Леся идет в кастелянскую.
В кастелянской холодно и густо пахнет дезинфицирующим средством. Лесе кажется, что если бы запахи можно было раскладывать по цветам, то запах ее каморки был бы белым.
Леся берет несколько пустых баулов. Теперь спуститься в подвал, получить свежее белье в прачечной, наполнить баулы. В один – постельное, в другой – больничные халаты и пижамы. Потом дотащить баулы до отделения, рассортировать… Сегодня работы не так много, не то что по четвергам, когда больным положено менять белье… Так, теперь погладить чистые халаты врачей и медсестер, затем собрать грязные, снова спуститься в прачечную…
