В предисловии к «Краткому изложению русской истории» г. Тимаев говорит, что решился издать его только потому, что «русская литература не богата руководствами по части отечественной истории». Мы на этот счет совершенно противного мнения: нам кажется, что наша литература наводнена учебниками русской истории. Сколько у нас издавалось сокращенных Карамзиных, сколько было «Кратких начертаний», просто «Начертаний», «Руководств» и «Кратких руководств», различных «Обозрений», «Опытов» и «Курсов». Кайданов, Константинов, Погодин, Полевой, Устрялов, Медовиков и много других, не столько ученых и известных, трудились для того, чтобы рассказать нам деяния наших предков.[1] Как же г. Тимаев обвиняет нашу литературу в бедности руководств по русской истории? Что-нибудь одно: или он незнаком с литературою своего предмета, или он просто – недобросовестен. И то и другое – с первого же раза не слишком располагает в пользу его книги. Но, может быть, он хотел сказать, что у нас мало хороших руководств? Но и в этом случае он неправ; ему следовало бы уж сказать: вовсе нет, а не мало. Притом же, если принять последний, предполагаемый нами смысл, то из него выходит заключение, что г. Тимаев имеет претензию считать свое руководство лучше всех, доселе вышедших у нас по русской истории. В таком случае мы должны быть к нему строже. Посмотрим же, что это за новый учебник.
Каковы бы ни были недостатки прежних учебников, им нужно отдать справедливость в том, что они почти все написаны были грамотно и не искажали крупные черты фактов. В книге г. Тимаева даже и этого нет. В предисловии, например, мы находим такую тираду: «Рассказывая только важнейшее, сущность русской истории, я старался достигнуть краткости учебника; но при этом, желая придать занимательность учебнику, я вставил в рассказ событий описания некоторых нравов (!) и обычаев, некоторых частных случаев (описания случаев!) и частной жизни замечательных лиц; особенно же я заботился о ясности изложения, столь необходимой при первоначальном преподавании (только при первоначальном?) каждой науки». И этой ясности автор достигает тем, что одно и то же понятие выражает несколькими словами и даже фразами, совершенно однозначащими. Вот примеры. «Они (славяне) были живы и деятельны, грубы и дики» (стр. 8). «В храмах находились изображения богов – кумиры, истуканы, идолы; богам служили жрецы – волхвы, кудесники, гусляры» (стр. 9). «Одни из князей отличались умом и проницательностью, другие – отвагою и силою, третьи – могуществом и твердостью» (стр. 69) Такие характеристики беспрестанно встречаются и поражают своим совершенным бессмыслием; в самом деле, что за мысль может скрываться в повторении слов: сила и могущество, кумиры, истуканы и идолы, жрецы, волхвы и кудесники, и т п.? И как их отличить друг от друга? Но это еще ничего: тут еще только слова повторяются совершенно бестолково и ненужно. А то иногда у г. Тимаева целые фразы таким образом толкутся на одном месте. Например:
Конец ознакомительного фрагмента.
