ЛОРЕЛЕЯ ИЗ КРАСНОГО ТУМАНА
Члены компании были хороши. Они были очень хороши. Хью Старк начал думать, что, возможно, на этот раз ему не удастся избежать наказания.
Его маленькое жилистое тело сгорбилось над блоком управления, вытягивая из "Каллмана" последние унции энергии. Жаркое ночное небо Венеры проплывало мимо портов в рваной пелене цвета индиго. Старк уже не знал, где он находится. Венера была пограничной планетой и все еще оставалась большой загадкой, если не считать венерианцев, которые не посылали никаких карт. Но он знал, что находится в опасной близости от гор Белого Облака. Хребет планеты, возвышающийся далеко в стратосфере, магнитная ловушка, и Бог знает, что за ней. Возможно, даже Бог не был уверен.
Но это было похоже на то, что за горами или вне их. Смерть под пушками специальной полиции "Терро-Венус Майнс, Инкорпорейтед" или возвращение в камеры Луны на всю жизнь в качестве закоренелого преступника.
Старк решил, что пойдет туда.
Что бы ни случилось, он провернул крупнейшее в истории одиночное преступление. Платежный корабль "Ти-Ви Майнс", почти миллион кредитов. Он сжал металлический ящик между ног и усмехнулся. Пройдет много времени, прежде чем кто-нибудь сравнится с ним.
Индикаторы массы начали дрожать. Смутно, в виде тусклой фиолетовой тени в небе впереди, горы Белого Облака стояли как стена против него. Старк проверил позиции преследующих кораблей. Прохода через них не было. Он резко сказал:
– Ладно, черт с вами, – и направил "Каллман" под углом вверх, в густо-синее небо.
После этого у него не было четких воспоминаний. Сумасшедшие магнитные капризы, всегда опасные на Венере, они сделали его приборы бесполезными. Он летел, полагаясь на свою интуицию, и справился, а люди из “Ти Ви Майнс” – нет. Он был свободен, с миллионом кредитов в кармане.
Далеко внизу, в девственной темноте, он увидел угрюмое багровое пятно в ночи, как будто кто-то тер его окровавленным пальцем. “Каллман” нырнул к нему. Пульт управления мерцал синим пламенем, сработали таймеры реактивных двигателей, а затем раздался лишь вопль воздуха о падающий корпус.
Хью Старк сидел неподвижно и ждал.
Еще не открыв глаза, он понял, что умирает. Он не чувствовал боли, он ничего не чувствовал, но он знал, что умирает. Часть его самого была отрезана. Он все еще был там, но уже не был привязан к ней.
Он поднял веки. Там был потолок. Он был очень далеко. Это был черный камень с дымчато-красными и амбровыми прожилками. Он никогда не видел его раньше.
Его голова была наклонена вправо. Он позволил своему взгляду устремиться туда. Там были тусклые гобелены, еще больше черного камня и три высокие арки, ведущие на балкон. За балконом было небо, затянутое красным туманом. Под туманом, расстилающимся от мутной линии скал, был океан. Это была не вода, и на нем не было волн, но по-другому его назвать было нельзя. Он горел, глубоко внутри себя, вдыхая красный туман. Маленькие сердитые всплески пламени свертывались под плоской поверхностью, посылая круги искр, вспыхивающих, как рябь от упавшего камня.
Он закрыл глаза, нахмурился и беспокойно пошевелил головой. К его коже прижимался мех. Сквозь щели между веками он увидел, что лежит на высокой кровати, заваленной шелками и мягкими дублеными шкурками. Его тело было покрыто. Он был рад, что не видит его. Это не имело значения, потому что он все равно больше не будет им пользоваться, да и не такое уж это было хорошее тело. Но он привык к нему, и ему не хотелось видеть его сейчас таким, каким, как он знал, оно должно было выглядеть.
Он посмотрел вдоль изножья кровати и увидел женщину.
Она сидела и смотрела на него из массивного резного кресла, укрытая одной огромной белой шкурой, похожей на сугроб снега. Она улыбнулась и позволила ему посмотреть. Пульс начал биться под его челюстью, очень слабо.
Она была высокой и гладкой. На ней было что-то вроде табарда из бледно-серого паучьего шелка, подпоясанного драгоценным кушаком, но это было лишь красивое украшение. Лицо у нее было узкое, тонко очерченное, таинственное, с легким весельем. Ее губы, глаза и струящиеся шелковистые волосы были одного и того же бледно-прохладного оттенка аквамарина.
Ее кожа была белой, без намека на розоватость. Ее плечи, предплечья, длинный плоский изгиб бедер, бледно-зеленые груди были усыпаны мельчайшими частицами, сверкавшими, как бриллиантовая пудра. Она мягко сверкала на фоне снежного меха, как сказочное создание из пены, лунного света и прозрачной мелкой воды. Ее глаза никогда не покидали его, и они не были человеческими, но он знал, что они сделали бы с ним, если бы у него было хоть какое-то ощущение ниже шеи.
Он начал говорить. У него не было сил пошевелить языком. Женщина наклонилась вперед, и, словно по сигналу, из гобеленовых теней у стены поднялись четверо мужчин. Они были похожи на нее. Их глаза были бледными и странными, как у нее.
Она сказала на жидком венерианском языке:
– Ты умираешь в этом теле. Но ты не умрешь. Сейчас ты уснешь, а проснешься в чужом теле, в чужом месте. Не бойся. Мой разум будет с твоим, я буду вести тебя, не бойся. Я не могу объяснить сейчас, нет времени, но не бойся.
