РАССТАВАНИЕ.
Она металась по комнате, неустанно всхлипывала,
Что-то ломалось, наверно в воздухе,
Отчего оно становилось невыносимым.
И боже! шатким, хрупким.
Земля грозилась рухнуть,
На глаза оседал пух.
На кухне вилка царапнула стол
Я глядел на неё, как она носится взад-вперед,
Видел её светлые ступни и грязный пол.
Задирался сорочки её подол,
Были видны все швы и дрожащие нитки
А мне было стыдно,
Будто бы вглядывался в чьи-то кишки
Я сбежал на другой этаж
Доковылял до дна и присел в подвал
Но все ещё не понимал
Ничего
Но и не был вял
Прозвенел шлепок
Вылитого кофе, который оставил впрок.
Я даже себе объясняю невнятно
Вечер стал больше, но более непонятным
УХОД.
Он сказал мне, что купил сигарет надолго,
На этот раз – до конца жизни.
Так оно и вышло:
Когда закончилась пачка, он умер.
Оставил скомканный стих и тетрадь с рунами
А, когда я пришёл к нему, он лежал и смотрел вдаль,
И ватные дюны
Скрывали
Почерневшие ноги из стали.
В эту ночь мы оба не спали
Я вслух попрощался с ним,
Сгреб со стола монеты,
Напомнил, что это было душное лето,
Скомкал окурки и ушёл, не заперев дверь.
Я не мог поверить лишь от слова "поверь".
Он исчез, а я ждал другого ответа,
Наглотался хереса, закопал могилу,
Вернулся из морга домой,
Забыв снять бахилы
выходить вон
и выбрасываться наполовину в окна
посреди ночи топтать мольбы
побитых икон
слыша звенящий стон,
быть без одежды и мокрыми
впору
применять надгробия женам
и вытирать пыль с патефона,
перекрестив напоследок дом
ПАНИЧЕСКАЯ АТАКА.
Назойливо
И душно, словно боль в горле,
раскачивается, стонет муха
Глаза
Расфокусом темноты
выдавливаются на простынь
И сердце
В давлеющей рвоте
лезет сквозь раковину
Уха.
Мерещится
Упавшее толстое
Одеяло
Окоченелые ноги
Барахтаются, исступленные немощью.
Громко
Шевелится горькое марево
В моем рту как в пещере
БУДЬ СОБОЙ.
Спаяный клетками
Гордый мусор
Пьет из горла и держит
Твою костлявую кисть
Опирайся,
Представляй собой
Неуместный груз
И чередуй с посредством
Безумную мысль.
Которую как бы друому бросишь
В постель. И будешь ждать
Когда очередная гнустная осень
Покинет вас
Но склеет
На нем
Свой отчаянный глаз.
ВЕРНИСЬ.
Потревожь мой сон
проходя в настежь открытую
Мою дрожь
Тварь, падай на дно,
Жди
Тех,
Кто со мной заодно.
Скребется и лижет
Остывший дырявый пол
Будь тише настолько,
Насколько не разрешено
Днем
Пей из горла водку
и предлагай
Сортовой коньяк
А тем временем думаю, леди,
Могло ли быть все
Не так
Мог ли пропасть гром,
Наш глупо огромный след
Ты видишь мертвенно-бледный свет
И спешишь вон
ПАРАНОЙЯ.
Паранойидальное иссушение глотки
Воском.
Кровавым соком
Черепной коробки
Напился вдоволь бегущий бык.
Над плато красный платок
Ушедший Фредерик
Повсюду морось и дрожь боков
Щуплый старик спросит дорогу
И выколет
Правый глаз
Самому себе
Передав с оскалом освобождения
череду оков
и поднос со стогом сена
Настолько сухим, что сравнимо с чугунным шаром
Что катится в намертво спаянный
Гортанный ров
и, о черт, это настолько страшно,
Насколько ноготь способен спилить себя щебнем
Ровно за час
Ковыряя отверткой в бедре
Раздирая костями
Остывший глаз
И гладкость
Чужих витрин
давит с силой цемента горстями.
ПЕССИМИЗМ.
если не думать о конце
в момент самого доброго ликования
что же останется в сердце,
как не обрубок желчной паранойи
на острие пальца,
указывающим в рай?
что ты увидишь, смотря на солнце,
как не подстерегающий глянец
агонии,
пионы вечности
устало вянут в фаянце -
боятся счастья,
и затишье падает в рот.
СЮРРЕАЛИЗМ.
Добро пожаловать в мир Эдварда Мунка.
Пусть снег хоть весь город истопчет,
Разорвет, наконец, нас скоростью звука,
Силой крика и густотой мук.
Мысли редеют, рвётся телесный пошив,
Гнуться как тяжелые рельсы плечи,
Кот Шрёдингера сошёл бы с ума, если бы остался жив.
СУМЕРКИ.
Бон и шавка Мордой в окна
Курят нервно, до простуды
Кто-то бывший,
Бледно-мокрый
Заявляется с микстурой
Лечит кашель и порезы
На перроне слишком громко
Молча крадучись, потемки
Разбивают окна
ВРЕМЯ.
Время то летит, то мерзнет, то падает
Смеялась над этой фразой,
А теперь само время видит во мне анекдот
Есть в беге времени плюсы -
Пески и ветра: быстротой ликвидируют падаль,
Попутно забираются в глаза и в рот
Если о страхе, стенающей плетью бьющем,
Думать не как о казне,
Не о гангрене,
