Эпизод 1
Переезд возле моста Алнабрю, 1 ноября 1999 года
Серая птичка то пропадала, то вновь появлялась в поле зрения Харри. Он барабанил пальцами по рулю. Как медленно тянется время. Вчера кто-то по телевизору рассказывал, как медленно может тянуться время. Сейчас оно как раз такое. Словно в новогоднюю ночь перед тем, как пробьет двенадцать. Или на электрическом стуле – перед тем, как повернется рубильник.
Он забарабанил сильнее.
Их машина стояла на открытой площадке за билетной кассой на переезде. Эллен сделала автомагнитолу чуть громче. В голосе репортера слышалась благоговейная торжественность:
– Самолет приземлился пятьдесят минут назад, и ровно в шесть часов тридцать восемь минут президент ступил на норвежскую землю. Его приветствовал председатель коммуны Евнакер. Здесь, в Осло, прекрасная осенняя погода, замечательный норвежский фон для этих переговоров. Давайте еще раз послушаем, что сказал президент журналистам полчаса назад.
Это повторяли уже в третий раз. Харри снова представил себе вопящую толпу журналистов, лезущих за заграждение. А по другую сторону заграждения – людей в сером, которые не давали себе особого труда скрывать, что они секретные агенты, лишь пожимая плечами в ответ на вопросы. Эти сканируют взглядом толпу, в десятый раз проверяют, держится ли в ухе динамик, – снова оглядывают толпу – поправляют черные очки – сканируют толпу – на пару секунд задерживаются взглядом на фотографе со слишком длинным объективом камеры – продолжают сканировать – в сотый раз проверяют динамик в ухе… Кто-то произносит приветствие по-английски, тишина, потрескивает микрофон.
– First let me say I’m delighted to be here…[1] – в четвертый раз сказал президент с явственным хрипловатым американским выговором.
– Я читала, один известный американский психолог выявил у президента раздвоение личности, – сказала Эллен.
– Раздвоение личности?
– Раздвоение личности. Как в истории про доктора Джекилла и мистера Хайда. Этот психолог пишет, что обычная сущность президента ничего не подозревала о том, что вторая его сущность, похотливое животное, вступала в половые отношения со всеми этими женщинами. И поэтому Верховный суд не может судить его за то, что он лгал об этом под присягой.
– Кошмар, – отозвался Харри, бросив взгляд на пролетающий над ними вертолет.
По радио кто-то спрашивал по-английски с норвежским акцентом:
– Господин президент, это ваш первый визит в Норвегию за второй президентский срок. Что вы чувствуете?
Пауза.
– Очень приятно побывать здесь снова. Но я считаю гораздо более важным то, что здесь могут встретиться глава государства Израиль и лидер палестинского народа. Это ключ к…
– Запомнился ли вам первый визит сюда, господин президент?
– Конечно. Я надеюсь, что на сегодняшних переговорах мы сможем…
– Каково значение Осло и Норвегии для дела мира во всем мире, господин президент?
– Норвегия сыграла важную роль.
Голос без норвежского акцента:
– Господин президент, вы считаете, что реально добиться конкретных результатов?
Здесь запись прерывалась, дальше продолжал голос из студии:
– Итак, вы слышали. Президент считает, что Норвегия играет решающую роль для… э-э-э… достижения мира на Ближнем Востоке. В данный момент президент направляется в…
Харри тяжело вздохнул и выключил радио.
– Что происходит со страной, Эллен?
Девушка пожала плечами.
«Проходят пункт двадцать семь», – послышалось из рации на приборной панели.
Он посмотрел на Эллен:
– На постах все в порядке?
Она кивнула.
– Значит, все, как и раньше, – сказал он.
Она подняла глаза к небу. Он сказал это уже раз пятьдесят с тех пор, как кортеж выехал из Гардермуена. Оттуда, где стояла их машина, было видно пустое шоссе, тянущееся от переезда к северу, на Трустерюд и Фурусет. Сигнальная лампочка на крыше лениво вращалась. Харри опустил стекло и протянул руку, чтобы смахнуть блекло-желтый лист, попавший под стеклоочиститель.
– Смотри, красношейка, – сказала Эллен и показала куда-то. – Редкая птичка для поздней осени.
– Где?
– Там. На крыше кассы.
Харри высунулся в переднее окно:
– Да? Значит, это красношейка?
– Ну да, красношейка, или малиновка. Хотя, думаю, ты не отличил бы ее от снегиря, верно?
– Верно. – Харри заслонил глаза от солнца. Зрение, что ли, падает?
– Красношейка – редкая птица, – сказала Эллен, завинчивая пробку термоса.
– Не сомневаюсь, – сказал Харри.
– Девяносто процентов улетают на юг, но есть такие, которые рискуют остаться.
– Вроде этой?
Снова голос по рации:
«Центр, я шестьдесят второй. Неизвестный автомобиль стоит у дороги в ста метрах от поворота на Лёренскуг».
Ответ Центра – низкий голос, картавый бергенский выговор:
– Подождите, шестьдесят второй. Проверяем.
Тишина.
– А туалеты вы проверили? – спросил Харри, кивая на автозаправку «ESSO».
– Да. На заправке никого нет, даже персонала. Только начальник. Его мы заперли в конторе.
– Билетные кассы тоже?
– Проверили. Успокойся, Харри, все ключевые пункты в порядке. Ну так вот, те, которые остаются, надеются на теплую зиму, понимаешь? Иногда все обходится благополучно, но если они ошибутся – они погибнут. Так почему бы не улететь на юг, на всякий случай, наверное, думаешь ты. Может, им просто лень улетать?
