– Люди все такие одинаковые, – сообщает Оливия своей подруге.
Прохладное весеннее солнце укалывает щекотливо лучиками света, радостно мерцает короткими, быстрыми вспышками в живом море свежей листвы, и уже сейчас не дает замерзнуть, обещая вскоре укутать землю жаркими объятиями нетерпеливого лета.
Левая нога Оливии раскачивается от легких движений под лавкой, вылетает чуть вперед, едва шурша пяткой по сухой, пыльной земле двора, а затем, немного не достав до белого, свежевыкрашенного бордюра, падает обратно.
Из-под синей юбки торчат молодые, повзрослевшие коленки, а белая, форменная блузка обтягивает девичью грудь, кажущуюся больше из-за красной косынки. Волосы собраны в пучок возле правого уха, но эта ассиметричная прическа, чуждая окружающему, самобытному миру, ничуть не портит красивые, острые черты привлекательного лица.
Длинные, тонкие брови огибают большие, выразительные зеленые глаза. Тонкий нос прямой линией спускается к пышным, светлым, розовым губам, а широкие скулы и острый, треугольный подбородок так органично вписываются в эти портретные черты, что с трудом можно поверить, будто это великолепие отнюдь не является точным расчетом мастера-художника, а вполне самостоятельно демонстрируют естественное проявление девичьей красоты.
Подруга Оливии, красавица с тугим хвостом на затылке, украшенном пышным красным бантом, также бросив кожаный портфель на лавку, улыбается, слушая подругу, но не перебивает.
– Ви, – зовет Оливия. – Что смешного? Я серьезно.
Виолетта тут же прогоняет улыбку с лица. Изящно махнув рукой, она пытается отказаться от нанесенного подруге оскорбления, но та и не обижается.
– Чего?! – повторяет Оливия громче. – Смешно тебе?
Тут же она начинает улыбаться уже и сама, легонько толкает Виолетту в плечо, а та, не ожидав, нечаянно сталкивает портфель на землю.
Девушки обе начинают собирать вещи, посмеиваются и настроения из-за случившегося не теряют. Вывалившуюся из портфеля небольшую папку с тетрадями, кучу линеек, несколько пеналов и три выпавших учебника, подруги быстро складывают обратно, а затем усаживаются обратно на лавку.
Легкий ветерок и солнце, блещущее из листвы молодых кленов, растущих вокруг лавки, приятным чувством радуют душу. Кругом все цветет. Теплые дни согревают городские улицы, негромко шумят проезжающие по городским дорогам москвичи и волги, о которых можно и не думать, сидя на лавочке двора, окруженной небольшими клумбами, деревьями и несколькими беседками.
Предвкушение скорого лета зовет дышать полной грудью, и беседа ненадолго прекращается, но скоро Виолетта замечает на ногах подруги все те же кроссовки, что девушка носит в школу уже несколько дней подряд.
– Ты не боишься, что влетит? – спрашивает она.
Оливия поворачивается, глядит с недоумением, но проследив за направлением взгляда, уставляется на свои кроссовки вместе с подругой, а затем отмахивается.
– Ничего не будет. Вот увидишь, Ви.
Виолетта слегка вздыхает.
– Только в школе перестань меня так называть.
Подруга снова оборачивается и глядит уже с недоумением, не пытаясь его скрывать.
– Почему?
– Светлана Ивановна мне сегодня…
Недоговорив, Виолетта начинает улыбаться, пододвигается ближе, оглядывается вокруг, посмотрев на старушек, детей и прохожих, которые заполняют двор голосами, а затем продолжает уже тише.
– Чего, говорит, водишься, – рассказывает девушка. – Еще, говорит, научит всякому. Хи-хи.
Оливия слушает, но тоже начинает улыбаться, видя, что подруга явно с трудом удерживается от смеха, желая окончить свой рассказ.
– Я спрашиваю: «Чему всякому»? – а она мне: «Ну… э… мэ… всякому»! – говорит старшеклассница, а потом, не удержавшись, рассмеивается.
Подруга же только улыбается, но рассмешить ее такой историей у Виолетты не выходит, и тогда девушка тоже быстро теряет настроение.
– Да ладно! – толкает она Оливию. – Весело же!
Подруга ничего не отвечает. Повернув голову, она раскачивает под лавкой красивыми ножками, а сама оглядывается, видя, что даже и здесь, в чужом дворе, где она частенько сидит с Виолеттой, старушки поглядывают неодобрительно.
Впрочем, не это портит Оливии настроение, не дав насладиться шуткой.
– Кому весело, а кому обидно, – поясняет она.
– Ой, да брось!
Девушка не слушает и глядит на старушек с недовольством, даже, кажется, с толикой презрения.
– Люди все такие одинаковые, – снова заговаривает Оливия о том, о чем у нее не вышло рассказать. – Надоело. Посмотри. Я заранее могу сказать, что у них в голове. Видишь? Смотрят.
Виолетта улыбается.
– Да и пусть смотрят, – говорит она тихо. – Какая тебе-то разница, а?
– Раньше никакой не было, – отвечает девушка. – Да и не это меня волнует. Я же тебе другое пытаюсь сказать. Ты посмотри, они же все одинаковые. Готова поспорить, я точно могу предсказать, что они будут делать.
– Да что ты? Ну, давай! Как тебя звать потом? Ванга или Нострадамус?
– Думаешь я шучу? – поворачивается Оливия. – Ну, смотри. Видишь тех старушек напротив? Смотри, видишь, в мужика пальцем тычут? Знаешь, почему?
