Далёкий топот копыт чутким ухом не уловить: скрывается он за ветром, водой, рокотом моторов, криками живых, мычащих, рычащих, ржущих, поющих, жужжащих и матерящихся. Но, когда конь, сорвавшись с узды, скачет, всей мощью вольности своей втыкая копыта в землю, сотрясается мать-земля, и дрожь её можно осязать, не видя скакуна, загодя. Кожа для этого должна быть тонкая, чувствующая, и ждать коня надо, терпеливо выщупывая голой нежной пяткой вибрации земли от ударов мощных конских ног. Потому-то именно бабы и есть лучшие ловцы коней на скаку: пятки у баб нежнее мужицких, и сами они нежнее, чуют тщательнее, ждут настойчивее, изготовиться к приближению коня умеют, а там уж только знай, лови.
Баба была розовая, сисястая, настоящая, живая, «кровь с молоком» баба. Могла она на вилах маленький стожок на воз закинуть, и телеге колесо поменять, и дома сидеть, детей рожать. Могла, но не хотела – хотела баба ловить. С детства так повелось: бабочек сначала, потом котов. За котов досталось ей сильно: коты часто чьи-то, их ловить не положено, их почесать можно и отпустить, а она ловила и себе оставляла, прятала в сенном сарае. Коты, конечно, её любили: такую тёплую грех не любить, но, когда вскрылось всё, кошачьи чувства во внимание никто не принял. Если ты кого-то чужого поймал, хоть он тебя любит, хоть он тебя боготворит – отдавай обратно. Родители насилу уговорили всех котовладельцев простить шалость и оставить тогда ещё девку в покое, без претензий и неустоек за удержание чужого движимого имущества. Один лишь кот с ней остался, ничейный, лишайный, с глистами и обрубленным хвостом.
– Что ж тебе, Девка, неймётся? – спросил её строго отец. – То полон дом бабочек, то коты эти. Тебе бы с парнями по кустам обжиматься, а ты вон что. Коты!
– С парнями, тять, скучно, – ответила Девка как на духу. – Их помани кончиком мизинца – они и липнут сами, и потом таскаются за тобой по пятам – не отвяжешься. Скукотища!
– Так ты себе такого заведи, чтобы нескучно было, – посоветовал тятя.
Девка послушалась, поймала таких парней, чтобы нескучно, даже троечку, один другого лучше. Ох, и корил себя потом папка за слова свои: нескучно стало всем! Норовистые, бессемейные, волком в лес смотрящие, её мужики узды не признавали и творили чёрт знает что. Невинное дочкино котонакопительство померкло в лучах их дурной славы. Как разгуляются, разбузятся, так вся деревня по подполам прячется. Кто не спрятался – ходит подбитый. Девка от них стала бабой, походя рожала сыновей, а потом давала мужу вольную, потому что ежели все проделки его известны наперёд, а обещания развеялись лёгким пшиком, опять скучно делается.
Когда мужик обещает стать богатырём, он не врёт: сам верит искренне, желает богатырства всей душой и говорит так правдиво и гладко – заслушаешься! Вот только стать богатырём дело хитрое, не у каждого выходит. А коль не вышло, что делать? Если горы не по силам свернуть, приходится заборы сворачивать. Если супостата не победить, приходится соседу морду бить. Силу-то, пусть и небольшую, и немудрую тратить надо, она ж на волю просится, ключом бьёт!
