[1]
Двое медленно шли вдоль по улице и спокойно беседовали. Обоим было лет по тридцать пять, и для десяти часов вечера оба были примечательно трезвы.
– Но почему в такую рань? – спросил Смит.
– Потому, – ответил Брейлинг.
– В кои-то веки выбрался, и уже в десять – домой.
– Наверное, нервы пошаливают.
– Странно, как тебе это вообще удалось. Я тебя десять лет пытаюсь вытащить посидеть со стаканчиком. А стоило тебе вырваться, и ты настаиваешь, что должен вернуться в такую рань.
– Боюсь спугнуть удачу, – отозвался Брейлинг.
– Что ты сделал – подсыпал жене снотворного в кофе?
– Нет, это было бы непорядочно. Сам скоро увидишь.
Они свернули за угол.
– По правде говоря, Брейлинг… не хотел бы я этого касаться, но ты с ней натерпелся. Можешь не признаваться, но твой брак был сплошным кошмаром, верно?
– Я бы не сказал.
– Выплыло ведь, как она заставила тебя жениться. Помнишь, в тысяча девятьсот семьдесят девятом году, когда ты собирался в Рио…
– Милый Рио. Собирался, да так и не съездил.
– Помнишь, как она порвала на себе одежду, растрепала волосы и пригрозила вызвать полицию, если ты не женишься?
– Она всегда была нервной, Смит, пойми.
– Это просто подлость. Ты не любил ее. Хоть это ты ей сказал?
– Припоминаю, что даже настаивал.
– И все-таки женился.
– Мне приходилось думать о своем бизнесе и о матери с отцом. Такой скандал их убил бы.
– И так уже десять лет.
– Да, – произнес Брейлинг; взгляд его серых глаз был тверд. – Но я думаю, все еще переменится. Думаю, мои ожидания сбудутся. Взгляни.
Он продемонстрировал длинный синий билет.
– Да это же билет до Рио на четверг!
– Да. Наконец-то я поеду.
– Но это же просто замечательно! Ты-то заслужил! А она не станет возражать? Скандалить?
Брейлинг нервно улыбнулся:
– Она не узнает, что я уехал. Я вернусь через месяц, и никто ничего не проведает, кроме тебя.
– Вот бы и мне с тобой, – вздохнул Смит.
– Бедняга Смит. Твоя семейная жизнь тоже не сахар, верно?
– Пожалуй, ведь у моей жены все с перебором. Я хочу сказать, когда ты женат уже десять лет, как-то не ждешь, чтобы твоя жена торчала у тебя на коленях каждый вечер битых два часа, по десять раз на дню звонила тебе на работу и лепетала как девочка. Я все думаю – может, она умственно отсталая?
– Ты, Смит, никогда не отличался воображением. Вот и мой дом. Ну как, хочешь узнать мой секрет? Как мне удалось вырваться сегодня.
– А ты и правда скажешь?
– Посмотри наверх, – сказал Брейлинг.
Оба уставились в темноту.
В окне прямо над ними, на втором этаже, появилась тень. Человек лет тридцати пяти с висками, тронутыми сединой, грустными серыми глазами и реденькими усиками глянул на них с высоты.
– Да это же ты! – воскликнул Смит.
– Ш-ш-ш, не так громко. – Брейлинг помахал рукой.
Человек в окне понимающе кивнул и исчез.
– Наверное, я спятил, – пожаловался Смит.
– Погоди минутку.
Они ждали.
Входная дверь дома распахнулась, и высокий худой джентльмен, с усиками и печальными глазами, вышел им навстречу.
– Привет, Брейлинг, – сказал он.
– Привет, Брейлинг, – ответил Брейлинг.
Никакой разницы.
Смит уставился на них.
– Это твой брат-близнец? А я и не знал.
– Нет, нет, – тихо произнес Брейлинг. – Наклонись. Приложи ухо к груди Брейлинга-два.
Конец ознакомительного фрагмента.
