Эта книга писалась почти месяц, пока за окном разгоралась пандемия. В книге сочетаются две темы, занимающие меня уже продолжительное время, – коммунизм и критика потребления. Темы, которые стали как никогда актуальны из-за распространения коронавируса по всей планете. В своем подходе я балансирую между онлайн-журналистикой и марксисткой теорией, едва удерживаясь, чтобы не сорваться в пропасть.
Вся книга разделена на четыре тематические части. Первая была написана в первые дни пандемии и описывает ранние впечатления. Вторая посвящена культуре потребления во время пандемии. В третьей рассматривается критика левых и их отношения к коронавирусному кризису. Четвертая, наконец, предлагает пересмотреть некоторые положения Маркса и описывает возможные практические решения выхода из кризиса (или, вернее, усугубление его).
Написанная в разгар пандемии, книга – отчасти предсказание того, что будет и изменится ли наш мир (к лучшему или к худшему).
Как массовая эпидемия может изменить мир
Иногда критика культуры потребления может увести в направлении, которое вроде бы сопутствует критике капитализма. Многие журналисты уже написали, что коронавирус играет на руку коммерсантам, которые желают нажиться на обстоятельствах эпидемии туманного происхождения. Капиталисты спекулируют на страхах и предрассудках, обирая напуганный народ, который готов лишний раз раскошелиться, лишь бы обезопасить себя от опасного заболевания.
Получить дополнительный процент с паники – это то, что капиталисты могут и любят. Но они ищут дополнительную прибыль не только в моменты растерянности и неопределенности, но всегда. Поэтому хотя и верно в очередной раз критиковать корпорации, купцов и хозяйчиков, что они наживаются на чужом горе, эта критика затуманивает другой момент, а именно замедление капитализма.
Как уже верно отметил Славой Жижек, кадры с пустых улиц китайских мегаполисов взяты как будто из фантастических фильмов, где неизвестный вирус выкосил все население, что привело к приостановке производства и потребления, двуединому элементу капиталистической системы. Риск подцепить опасный вирус очистил все моллы, магазины, кафе и рестораны от потребителей. На какое-то время китайцы, «коммунистические капиталисты», перестали потреблять, тем самым заморозив процесс, который при капитализме не может остановиться. Собственно, чтобы избежать риска распространения вируса, должно остановиться и производство. Тем самым, пока еще на небольшой территории, но маховик капитализма остановился.
Ситуация приостановки капитализма не локализована только одной китайской провинцией. Останавливается туристический бизнес, границы закрываются, поставка товаров прекращается, чтобы избежать потенциального ущерба. В глобализированном пространстве застывает вся цепочка производства и потребления. Несмотря на атомизированность нынешнего потребителя (а он соединяет сегодня элементы как рабочего, так и буржуа), когда отдельный человек работает из дома, заказывает товары и продукты питания домой, даже в этой ситуации потребление приостанавливается. Человек не может заказать товары, потому что их больше никто не поставляет, а кроме того, человек не может ни сам выйти за пределы своего жилья, ни принять курьера, который может быть потенциальным источником заразы.
Так коронавирус наносит вред прежде всего не человеку, а безличностным капиталистическим отношениям. Чем выше опасность заражения и больше площадь распространения, тем более парализованной становится капиталистическая система. И если сами люди уже как будто не могут победить капитализм, то вирус может.
Коронавирус справа
Когда Славой Жижек писал, что глобальная эпидемия может привести к падению капитализма, я был среди тех, кто видел в этом утопический потенциал. Коронавирус давал возможность объединиться, прекратить производство и потребление и дождаться коллапса.
Этого не случилось. Наоборот, вирус ускорил метаболизм как капитализма, так и неолиберализма. По меткому выражению Александра Маркина, эпидемия стала этакой влажной мечтой правых и медиа. Наиболее интересно здесь положение самого вируса, исчезающего посредника (термин Фредрика Джеймисона) – вымышленной угрозы, которая дала повод отказаться от всех сдерживающих механизмов, существующих в неолиберальной системе. Если раньше правых и либералов правого уклона еще сдерживали какие-то приличия, опасения о протестах и падении популярности, то коронавирус дал повод к введению чрезвычайного положения, где работает только правило «Каждый за себя». При этом угроза самого вируса минимальна: он мало чем отличается от обычной заразы. Коронавирус стал внешним выражением врага, каким в нацистской Германии была фигура еврея, а в СССР – враг народа, контрреволюционер.
Получив зеленый свет, от всех сдерживающих элементов отказались как власти, так и сама буржуазная прослойка населения. Больше всего новостей о вирусе пока из Европы именно потому, что ее консервативное население получило индульгенцию на выражение своих потаенных фантазий и мечтаний, того, что было в головах, но не могло воплотиться из-за сдерживающих элементов. Офисный салариат получил возможность работать из дома, освободившись от последнего оплота социализации – офиса. Пожилое население может пользоваться супермаркетами и курьерами, эксплуатируя самую уязвимую и незащищенную прослойку населению. Отдельные нации стали козлами отпущениями, а в целом эпидемия вызвала огромную волну ксенофобии. Американцы стали ненавидеть европейцев, греки итальянцев, итальянцы китайцев и т. д. Чем больше заболевших находили в какой-то стране, тем больше стереотипов шло в ход. Чем меньше заболевших находили, тем больше других стереотипов шло в ход («Они слишком безалаберные/тупые/грязные, чтобы даже учитывать больных и выявлять случаи заболевания!»).
