На свете есть много необъяснимых вещей: календарь майя, деятельность британских ученых, выражение «100 лет современному искусству», ну или раздражение к дружественному, принципиальному и вообще положительному человеку. То есть раздражение к какому-нибудь разуродскому ушлепку – это понятно, естественно, и чуть ли не похвально – значит, у вас с внутренним компасом «хорошо – плохо» все в порядке. Но как насчет компаса, если раздражает ни в чем не повинный овца? Который к миру, – и к вам лично – со всей душей. Он, значит с душей, а вы – с топором. Мысленным. Потому что это все это совершенно невозможно – и как он говорит, и что говорит, и что вообще не заткнется, и не пойдет, наконец, своей растакой-то дорогой.
Говорят, есть такие счастливцы: они способны поверить, что тот, кто раздражает и есть урод, не жалко и послать.
Но Григ, на свою беду, страдал справедливостью в тяжелой форме – не посылал без повода. За то и расплачивался.
Боба он повстречал только три квартала назад, а ему уже казалось, что они снова работают вместе, причем возможно, пожизненно: всю дорогу Боб старательно и близко к тексту пересказывал Григу все свои разоблачительные заметки за последние два года. Выходило – то, что обычные читатели получали, оплачивая Газету, Григу сейчас доставалось бесплатно и принудительно. Это подтверждало его теорию о том, что журналисты на самом деле пишут, прежде всего, для других журналистов. Пускай и бывших.
– …И что же я там вижу: 10 километров прекрасной подъездной дороги, тройной забор от любопытных, а за ним обнаруживается такой дворец, – ну чистый Версаль. («…используйте сравнения, понятные читателю; в крайнем случае – те, что покажутся ему понятными» – краем сознания отметил Григ – в их Газете всегда были нерушимые стандарты текстов). – …Ты был в Версале? Можешь уже не ездить, у меня в фоторепортаже посмотри – вылитый он! И у правительства еще хватает наглости называть это госрезиденцией! («не стесняйтесь игры слов – с ней текст лучше усваивается») – Я так и написал, я же резкий парень – «госрезиденция», разве что в том смысле, что построено на государственные деньги. В казне ветер гуляет, а они Версаль строят!..
Да, ветер, признаться, и Грига сейчас волновал. На противоположной стороне улицы порывом даже вывеску с книжного сорвало. Ее стремительный взлет остановил только строительный забор (хорошо – не чья-то голова), и в этот же момент что-то невидимое стало хлопать открытой дверью аптеки так, что кинувшаяся аптекарша даже поостереглась сразу подойти. Григ вспомнил, что вчера в ботсаду видел смерч – маленький такой, вертлявый, в пол человеческого роста, – но кошку бы поднял. Теперь еще и смерчи, понимаете ли! Это что вообще здесь – город или пустыня?
– …И вот прикинь – дарит министр ветеранам именные часы по 10 долларов, а у самого на руке аппарат я погуглил – обалдел! Миллиард ценой! («крупные цифры, не знакомые по жизни массовому читателю, лучше пересчитать во что-то доступное его пониманию») – Я посчитал: это же 100 квартир для неимущих семей!
– Капец, – сказал Григ. Чтоб там не говорили эти снобы-литературные редакторы, а «капец» – очень хорошее, годное слово – подходит для ответов абсолютно на все. Особенно, если стараешься не слушать, на что именно. С увальнем Бобом Григу пришлось двигаться медленнее, чем обычно, поэтому «капец» в данном случае относился и к тому, что на зеленый они перейти не успели. Зато на красный, под проклятия водителей, конечно, рванули те, кому больше всех надо – хромая бродячая собака и двое младших школьников с мороженым наперевес. Григ бессильно зажмурился. Упало под колеса, впрочем, только мороженное. Паршивенькое такое, без глазури, – в общем, не жалко.
– …И вот их президент нашему – «хав а ю»? А наш, – перепутал (что взять с двоечника) и в ответ – «ху а ю»? Я тебе клянусь, реальная история! Только я записал! На сайте, знаешь, сколько уже просмотров? Кстати, как тебе наш новый сайт? Там, я кстати, придумал, можно подписываться за отставку правительства!
– Я за этими делами не слежу больше, – в который раз за сегодня повторил Григ. «Сейчас удивится», – подумал он.
